Жизнь - хитрая штука. Когда у тебя на руках хорошие карты, она решает сыграть в шахматы...
Название: Судьба любит пошутить
Автор: мирэбо.
Бета: Lirilai de Nomore.
Рейтинг: NC-17.
Пейринг: м/м.
Жанр: романс, немного юмор
Размер: макси.
Статус: закончен.
Саммари: Проклятье вещь очень неприятная, особенно если благодаря ему ты оказываешься тесно связан с человеком, которого долгие годы ненавидел…
Дисклеймер: моё!
Размещение: с моего разрешения
От автора: Все будет очень просто и незамысловато))
Остальные главы можно найти здесь
Глава 3
Сознание возвращалось толчками. Арэйну казалось, будто он пытается вырваться из какой-то серой, приторно-мерзкой, липкой мути. Тело свое он почти не чувствовал, как бы отдельно паря где-то в бездонной пустоте, временами проваливаясь в густую, чернильную темноту, а иногда выплывая обратно. Он не мог точно сказать, сколько это все продолжалось, словно бы выпав на этот период времени из самого бытия. Даже не понимал, жив ли он еще, или это уже то самое посмертное существование в Темных Чертогах, которым так пугают всех грешников.
Из-за всего этого где-то на краю разума рождался неконтролируемый страх, многократно усиливающийся благодаря еще и гадкому чувству, будто сама его личность постепенно растворялась в окружающем бескрайнем пространстве, одновременно продолжая быть кем-то и становясь никем.
Единственной константой, якорем, который не давал ему окончательно слиться с обволакивающим остатки сознания серым туманом была яркая радужная сеть, спеленавшая, как младенца, то, чем он сейчас был. Теплая, живая, ласкающаяся словно бы маленький пушистый зверек. И это тоже пугало, но, выбирая между потерей себя и неизвестной пока опасностью, Ар отдавал предпочтение неизвестности.
И вдруг все прекратилось. Просто в один момент ощущения вернулись в полной мере — раз, и Арэйн снова почувствовал свое тело без остатка, до каждой мельчайшей частички, заново осознавая самого себя. Непонятный бред постепенно отступал, тая, словно предрассветная дымка под первыми лучами солнца, оставляя после себя только притаившееся где-то глубоко в груди тупое ноющее чувство непроходящего ужаса, заставляющее сердце биться быстрее. Как будто после утреннего сна-кошмара, который ты, проснувшись, уже и не помнишь, ощущая лишь «привкус» чего-то неприятно-жуткого во всем теле.
Первой отчетливо-связной мыслью, заглянувшей в сознание Арэйна, было: «Значит я все таки не умер». И тут же ее догнала вторая: «Но уж лучше бы умер».
Болело все тело, несильно, но, казалось, каждый малейший нерв, каждая мышцы, каждая косточка и даже каждый отдельный волосок тихо ноет, словно бы отголоском от ранее испытанной чудовищной боли. Шевелиться совсем не хотелось, даже открыть глаза было сейчас скорее похоже на подвиг, не то что двигать рукой или ногой, и уже даже не заикаясь на счет того, чтобы встать и куда-то идти. Ощущения были такие, словно какой-то злонамеренный волшебник заменил всю кровь в венах на жидкий, постепенно застывающий цемент, делая тело чем-то вроде живой статуи. Даже мысли текли как-то вяло и сумбурно.
Но Арэйн не был бы собой, если хотя бы не попытался что-то предпринять. Упрямый и упертый, словно самый породистый из ослов, он всегда стремился преодолевать любые препятствия, какими бы сложными и нерушимыми на первый взгляд они не казались, не говоря уже просто о победах над самим собой. Вот и на этот раз сдаваться «на милость» слабости он не собирался, решив начать с малого — открыть глаза и осмотреться.
Изо всех сил сосредоточившись, брюнет постарался приподнять каменно-тяжелые веки. В какой-то момент ему это даже удалось — глаза приоткрылись, но лишь на короткое мгновение, позволив различить только льющийся откуда-то яркий свет, а рука, которую он так же эксперимента ради решил приподнять, так и вообще только конвульсивно дернулась, не сдвинувшись с места. Одновременно эти действия вызвали такую дикую боль, прошедшую судорогой по всему телу от макушки до кончиков пальцев на ногах, что он едва снова не потерял сознание, чудом удержавшись где-то на грани. Ему даже снова почти привиделась та самая радужная сеть, словно бы удержавшая его на краю.
Но все же его старания принесли некоторую пользу. Отдышавшись и позволив своему телу снова расслабиться, Арэйн с изумлением ощутил, что к его левому боку прижимается ранее не замеченное, что-то большое и теплое, а тихое, горячее дыхание, щекоча, согревает его шею.
Немного поудивлявшись этому обстоятельству (слишком редко, практически никогда, он не оставался со своими случайными любовницами до утра, предпочитая убегать сразу же «после» и спать в своей постели), но, найдя его в данный момент несущественным, Арэйн после недолгого и весьма вялого размышления над всей этой ситуацией в целом пришел к мнению, что он все же слегка переоценил свои силы и стоит еще немного полежать, прежде чем рваться куда либо. Решение было очень разумным и своевременным, вот только отдыхать просто так он никогда не умел. Вместо того, чтобы просто расслабиться, давая своему телу набраться сил, парень решил совместить приятное с полезным, так сказать, и заняться не менее нужным делом. А именно — найти в своей памяти ответы на животрепещущие в данный момент вопросы: от чего у него все тело болит так, словно его качественно прожевали и выплюнули; где это он сейчас находится и кто так сладко дышит ему в шею; а так же, почему первым его чувством после пробуждения было облегчение от обошедшей стороной смерти…
Память, к сожалению, отнюдь не горела желанием выдавать картины его явно насыщенного недалекого прошлого. Думать было тяжело. Казалось, будто бы ворочаешь руками неподъемные каменные глыбы. Как только Арэйн настойчиво пытался остановить внимание на каком бы то ни было смутном образе из своего сознания, а не просто бездумно скользить по ним, сразу же сильнейшая боль ввинчивалась острой пружиной в виски, заставляя парня тут же прекращать попытки что-либо вспомнить. Оставалось только надеяться на то, что долго это не продлиться и воспоминания сами вскоре проявятся.
В голове мелькнула вялая мысль:
«Неужели я вчера перепил, и это и есть то самое ужасное похмелье, которого все так боятся. Если да, то теперь я их очень хорошо понимаю — приятного здесь мало».
Это было странно. Никогда ранее, даже после трехдневной беспробудной пьянки — празднования завершения одного особо сложного дела, где алкоголя (вина, водки, а то и вовсе крутого самопляса) было выпито не намного меньше по объему, чем находится воды в Аурском море — таких симптомов не наблюдалось.
Странно. Очень странно. И это еще мягко говоря…
Стараясь успокоить свою непоседливую натуру и не задумываться ни о чем конкретном, Арэйн просто лежал в полудреме, тихо плывя на волнах самых различных образов своего сознания. Постепенно становилось легче, боль отступала, а вместе с ней и то самое словно бы онемение со всего тела. Слабость еще окончательно не прошла, но уже можно было попробовать действовать, что Арэйн, пытаясь отогнать неизвестно откуда выползшую лень, почти и собирался сделать, когда лежащее рядом с ним тело, слабо застонав, пошевелилось. Было в этом стоне что-то смутно знакомое, заставившее интуицию брюнета прямо-таки вопить от какого-то очень нехорошего предчувствия и изо всех сил подталкивать.
На этот раз все получилось гораздо удачнее — ни ослепляющего света, ни пронзающей словно огнем боли не было, только так и не отпускающая, щемящая душу тревога. Медленно открыв глаза, Арэйн вперился взглядом в потолок, какое-то время тщательно изучая забавные рисунки на нем и тщетно гадая — где же это раньше он мог их видеть и вообще где это такая традиция — потолки расписывать. Но попытка вспомнить все так же отдавалась в висках острой болью. От этого весьма интересного, познавательного и в то же время бесполезного занятия парня отвлек снова раздавшийся рядом, уже чуть громче, стон.
Собрав все силы в кулак Арэйн медленно, стараясь причинить себе как можно меньше неприятных ощущений, повернул голову к источнику «шума», тут же встретился с полупустым, затуманенным взором светло-карих глаз лежащего рядом «тела», сначала даже не поняв, кто именно перед ним. Узнавание пришло позже…
Несколько мгновений, а может и минут, время растягивалось, словно сливочная тянучка, они так и рассматривали друг друга с одинаково бессмысленно-безразличным выражением на лицах.
Арэйн уже совсем было собрался задать наводящий вопрос, как в карих глазах начало проступать сначала какое-то подобие сознания, затем тревога, почти тут же сменившаяся явным пониманием всего происходящего и узнаванием, а потом замешательством, паникой и наконец яростью. Именно в этот момент до с недоумением следящего за всем этим калейдоскопом эмоций Арэйна тоже начало постепенно доходить, да и память, решив, что хорошенького понемножку, во всю распахнула свою тайную калитку, выпуская из-под замка яркие долгожданные воспоминания.
Да, теперь он был готов согласится со всеми прочитанными по взгляду Лейна эмоциями. Он даже в какой-то степени посочувствовал своему давнему и злостному врагу, в том смысле, что Ар даже ему бы такого не пожелал, не говоря уже о себе.
И только додумав эту мысль, Арэйн сообразил, что они вообще-то лежат, прижавшись друг к другу, переплетясь руками и ногами практически в любовных объятиях и мало того — его телу все происходящее почему-то до безумия нравится — боль уже давно отступила, сменившись ощущением удовольствия, легкой слабости и даже какой-то непонятной эйфории.
От шока, пронзившего его словно молнией, парень сначала одеревенел, но, уже буквально мгновение спустя, с глухим рыком заизвивался (и откуда только силы взялись), словно рыба на крючке, в попытке отбросить ненавистного и такого притягательного красавчика от себя подальше. Впрочем, это уже было совсем лишним — Лейн, видимо дойдя самостоятельно до тех же самых логических выводов, тут же с тихой, но от этого не менее красноречивой руганью, очень подробно описывающей все родственные связи своего лучшего врага до седьмого колена включительно, попытался отстраниться сам, к сожалению слегка запутавшись в своих и чужих конечностях. Трепыхания Арэйна тоже отнюдь не помогали в этом щекотливом деле, наоборот, только еще больше затягивая «узел» из двух тел.
Но все же через какое-то время, щедро сдобренное недовольным пыхтением и взаимными проклятиями, они в конце концов «расплелись» и, оттолкнувшись друг от друга (или скорее попытавшись оттолкнуться, так как сил ни на что уже не осталось), тяжело дыша, словно пробежав длиннющий кросс по пересеченной местности, наконец-то свободно растянулись рядом на полу, пытаясь собраться с силами для того, что бы отползти подальше.
Арэйн хотел было уже расслабиться и вздохнуть с облегчением, решив, что разберется со своим недругом как-нибудь в следующий раз, когда сил будет побольше (о, уж тогда то он ему все припомнит и так поквитается, что тот всю оставшуюся жизнь, не переставая, икаться будет), но тут его злорадные мечтания были прерваны волной жуткой боли, прокатившейся по всему телу.
Казалось, она вгрызается в него, во все его мускулы, кости, нервы, подобно стае диких зверей, терзая, разрывая на части. От этой боли хотелось выть и кричать в полный голос, но врожденное упрямство и тщательно лелеемая годами гордость не позволяли Арэйну опуститься до такой слабости, особенно перед своим давним врагом, поэтому, прикусив до крови нижнюю губу, он терпел. Все, что он мог себе позволить — это глухие, тихие стоны, периодически срывающиеся с его губ.
Боль была такой, что жить, не говоря уже о том чтобы мечтать о какой-то там мести, резко расхотелось. В голове билась только одно желание — сделать что угодно, только бы это прекратилось. Краем сознания, оставшимся на удивление ясным не смотря на весь этот ужас, Арэйн улавливал полные страдания стоны, долетавшие до него откуда-то слева, такие тихие, что больше похожие на вздохи или всхлипы. Кажется его «дорогому» врагу было не легче, но сил радоваться уже тоже не оставалось…
Еще одна волна оглушающей боли, прошедшая разрядом сквозь его тело, заставила Арэйна выгнуться дугой. Словно бы пытаясь сбежать от нее, а может и от самого себя, и прекратить всю эту пытку он инстинктивно шарахнулся в сторону, стараясь придать своему телу такое положение, чтобы меньше чувствовать боль, и горячо моля всех богов послать ему если не смерть, так хоть забвение, в глубине сознания, конечно же, понимая, насколько это глупо и бесполезно, но не в силах что-либо с собой поделать…
Но, то ли Боги в кои-то веке прислушались к его мольбам, то ли случилось еще какое-либо чудо — боль вдруг ушла, точно ее и не было. Как будто какой-то могущественный невидимка отдернул ее, словно старое покрывало, оставив в напоминание о произошедшим лишь слабое покалывание по всей поверхности кожи, которое, надо сказать, было даже приятным. Тело стало легким и воздушным, словно бы эфемерным; каждая малейшая его частица, казалось, пела от наслаждения просто снова не чувствовать боли. Хотелось радоваться, смеяться, жить…
Увлекшись приятными ощущениями своего будто вновь возрожденного тела Арэйн даже как-то не сразу заметил, что к нему снова кто-то крепко прижимается. И лишь смутное чувство неудобства, слегка портившее всю эйфорию, заставило его открыть глаза и, как можно сильнее скосив их вниз, попытаться рассмотреть происходящее. К сожалению, подобным образом можно было увидеть слишком мало (а точнее почти ничего), поэтому, тяжело вздохнув, брюнет чуть приподнял голову и с вялым удивлением окинул взглядом представшую его глазам картину, которая была уже до неприличия знакомой. Лейн лежал рядом вжавшись в него всем своим телом, положив голову на грудь и обвивая его руками так, словно хотел то ли раздавить к мархам собачьим, то ли слиться в единое целое.
И при всем при этом Арэйн с всё возрастающей паникой вынужден был признать, что эти «объятия» отнюдь не вызывают у него ни злости, ни гнева, ни вообще каких бы то ни было отрицательных чувств. И, не смотря на то, что его стискивали достаточно сильно, ему это ничуть не мешало и не беспокоило. Даже наоборот — его телу это нравилось и казалось абсолютно правильным. И даже больше — брюнету вдруг захотелось обнять Лейна в ответ и притиснуть к себе еще ближе, словно бы от этого зависела вся его жизнь.
Эти мысли или, скорее правильнее было бы сказать чувства, мелькавшие где-то в глубине сознания, ввели Арэйна в состояние перманентного ступора. Некоторое время он просто молча созерцал эту возмутительнейшую картину не в силах ни сказать, ни сделать хоть что-нибудь и изо всех сил борясь со странными реакциями своего тела. Наконец, разум все же победил. Дрожащими от напряжения руками, с трудом отодрав от себя прицепившегося, словно клещ, Лейна, Арэйн постарался отпихнут практически не сопротивляющееся и что-то тихо бормочущее тело куда подальше. Наконец ему это удалось…
То, что он это сделал зря брюнет почувствовал практически сразу — секунд через пять-шесть. Не успел он порадоваться, что снова лежит в гордом одиночестве и как следует обдумать свои нелепые желания и реакции, как снова пришла боль, еще сильнее чем в первый раз. Яркая, оглушающая и обжигающая. Казалось, что из его тела вынули все нервы и, скатав их огромный клубок, поджаривали на медленном огне над костром. Не было сил даже двинуться. Все мысли куда-то испарились, голова была пуста, словно винные бутылки к концу праздника. Казалось, этой боли не будет конца и края.
Уже практически теряя сознания, Арэйн почувствовал, как на него сверху плюхнулось, что-то не слишком тяжелое и относительно мягкое и, обняв за шею, это «что-то» вольготно расположилось на нем, явственно стараясь прижаться как можно сильнее. Боль сразу же ушла. Вместо нее по телу разлилось все то же состояние блаженной эйфории.
Теперь ему уже не надо было открывать глаза, чтобы найти ответ на вопрос «что же произошло», он и так об этом прекрасно догадывался. В этот раз у Арэйна даже мысли не возникло отталкивать от себя Лейна, по большей части потому, что в его голову закрались смутные подозрения о связи отсутствия боли и их с блондином объятий. Над этим надо было хорошенько подумать…
Действительно, так ли это? Один раз это случайность, а второй? Лучше бы конечно проверить, но при мысли о том, что снова придется окунуться в водоворот той безумной боли Арэйна буквально передернуло. Нет, такая «проверка» ему совсем не нужна. Тем более что если боль просто приходит спонтанно и не зависит от их с Лейланом контакта, то всего-лишь нужно немного подождать. Другое дело, что ждать придется в обнимку с ненавистным блондином, а это было…
— …И только попробуй еще раз побрыкаться! — тихий, едва слышный, но твердый голос, заставил Арэйна отвлечься от размышлений, в которых он, если сказать честно, совсем уже запутался, и открыть глаза. Чтобы тут же инстинктивно отшатнуться, в попытке оказаться где-нибудь подальше — еще слегка замутненные пережитой пару минут назад болью, яркие топазовые глаз смотрели на него в упор, с расстояния всего какого-то десятка сантиметров, что не могло не нервировать. Но, конечно же, подобной глупости Лейн, который отнюдь не был таким уж слабаком, как можно было судить по его внешнему виду, совершить ему не дал, как впрочем и просто отодвинуться на хоть сколько-нибудь комфортное для себя расстояние (блондин, кстати, явно никакого неудобства в связи с такой близостью не испытывал). Наоборот, прижав его за плечи к полу и в наглую устроившись на нем поудобнее, наглый красавчик еще немного приблизил свое лицо к лицу Арэйна, настолько, что их губы почти соприкоснулись, и еще более чем в первый раз твердым голосом прорычал:
— Я всегда знал, что ты идиот и что у тебя нелады с логикой. Но никогда даже не думал, что настолько. Даже самый последний слабоумный дурак, будь он на твоем месте, уже бы давно понял, что когда мы с тобой соприкасаемся боль проходит! Или ты скрытый мазохист, и тебе все это нравится?
Внезапно, Арэйн поймал себя на мысли, что любуется Лейланом. Его сверкающими от злости глазами, аккуратными и необыкновенно темными для его светлых волос бровями в разлет, маленькой, недовольной складочкой между ними… И даже больше, ему хотелось впиться жестким поцелуем в мягкие розовые губы, терзать их и пить словно коллекционное вино и…
«Неужели я сошел с ума от боли? — в панике думал Арэйн. — Или меня так здорово обо что-то приложило головой, что теперь ум за разум заходит? Ведь не могу же я действительно этого желать! Или могу? Нет, конечно же нет! Или это все от того, что Лейн похож на хорошенькую девчонку? Но даже если так, ведь раньше же…»
Да, Арэйн всегда признавал (зачем спорить с очевидным фактом), что Лейлан очень красив, и даже частенько издевался над ним по этому поводу, называя то красавчиком, то смазливым прынцыком, то еще какими-нибудь подобными прозвищами. И дело было не в том, что брюнет ему завидовал, нет, ни капли, во всяком случае сейчас. Наоборот, он уже привык к своей достаточно заурядной внешности, справедливо считая, что в их профессии совсем не нужно слишком выделяться из толпы и даже где-то по этому поводу жалел Лейна, находящегося всегда, где бы он не появился, в центре внимания. Брюнету просто очень нравилось смотреть, как он злиться. Ар получал от этого не только моральное, но и огромное эстетическое удовольствие. Надо сказать, взбешенный и раскрасневшийся блондин смотрелся еще красивее.
Если признаться совсем уж по секрету, Арэйн иногда, в большой тайне ото всех, позволял себе помечтать, представляя какая бы из блондина получалась обворожительная девушка — высокая, изящная, словно фарфоровая куколка, с глубокими колдовскими глазами и потрясающей улыбкой, прямо-таки идеал (конечно же если забыть про ужасный характер). Все-таки как не справедливы Боги, давая такую внешность мужчине, а тем более такому прохвосту. Но, не смотря на эту свою маленькую постыдную тайну, он никогда раньше не думал о Лейне в сколь-нибудь интимном или романтическом ключе, не говоря уже о поцелуях и остальном… И это не могло не пугать.
— Эй, ты меня слышишь! Или ты спать здесь собрался? — чувствительный тычок под ребра прервал сеанс самокопания Арэйна. — А может последний ум потерял где-то и не понимаешь, о чем я тебе здесь талдычу? Или язык откусил? Так хоть кивни что ли, а то выглядишь как последний слабоумный.
— Да все я понял, не дурак. А за слабоумного еще ответишь… — огрызнулся брюнет и язвительно добавил: — Только вот мне почему-то кажется, что «соприкасаться» это совсем не значит, что нужно прижиматься ко мне самым неприличным образом.
— А тебя это возбуждает? — сладким, словно мед, голосом, впрочем не скрывавшем неприкрытое ехидство, пропел блондин.
Арэйн, постаравшись не показать виду, что Лейн почти точно, хотя и явно случайно, попал в цель, со спокойным и слегка насмешливым видом отбрил:
— Фэ! Не суди всех по себе! Если ты не можешь пройти мимо симпатичного мужика, не пообжимавшись с ним, это не значит, что все такие!
И посмотрев блондину прямо в глаза, в которых уже начала разгораться ярость, нахально улыбнулся ожидая реакции на свои слова. Но на это раз Лейн смог быстро взять себя в руки и с такой же бесконечной иронией в голосе небрежно бросил:
— Даже если бы я интересовался мужчинами в этом плане, то поверь, ТЫ явно бы в круг моих предпочтений не вошел, даже самым крайним-запасным. У меня не до такой степени дурной вкус! — и, смерив брюнета презрительным взглядом, скатился к нему под бок, все так же продолжая к нему прижиматься, но уже не настолько сильно.
Арэйн и сам не знал, почему эта фраза так его задела. Настолько, что он ничего не сказал, проглотив собственную ответную «шпильку». Он ведь прекрасно знал, что далеко не писаный красавец, да и шуточки о своей грубоватой внешности слышал не один и далеко даже не два раза и думал, что давно перестал на них реагировать. Но слова Лейна, сказанные в таком пренебрежительном тоне, отозвались в нем глухой болью.
— И что будем теперь делать? — через некоторое время задал вопрос Арэйн, поняв, что молчание затягивается, а его «оппонент» вовсе не желает с ним общаться.
Лейн долго не отвечал и брюнет начал уже думать, что тот решил его игнорировать. И, когда он уже почти утвердился в своем мнении, тот заговорил:
— Значит так… Сейчас нам нужно держаться как можно ближе друг к другу. Надеюсь ты не будешь возражать против моих прикосновений, иначе я буду вынужден жёстко настаивать, — голос его звучал очень серьезно, да и уже одно то, что он перешел на официальный стиль, почти отбросив свое вечное хамство, о многом говорило. — Не знаю как тебе, но мне совсем не хочется снова корчится от боли, так же, впрочем, как и грызться с тобой каждую секунду. Так что давай заключим временное перемирие до тех пор, пока не разберемся что к чему и не найдем способ избавиться друг от друга. Согласен?
— Согласен, — кивнул Арэйн, не без внутреннего сопротивления признав правоту недруга, а затем после недолгого молчания добавил: — Как ты думаешь, что это может быть?
— А ты сам еще не догадался?
— Представь себе — нет! О заклинаниях, действующих подобным образом я не слышал, да и магия на меня не действует или действует, но очень слабо. И я не могу понять, что же здесь произошло!
Лейн тихо хмыкнул и чуть приподнявшись небрежно сложил свои руки на грудь брюнета, оперся на них подбородком и посмотрел на Арэйна насмешливым взглядом.
— Нет, громила, у тебя все-таки мозги улитки… — пафосно начал он и тут же добавил, видя, что брюнет явно не в восторге от подобной оценки своих умственных способностей: — Без обид, конечно, но рассуждать логически ты совершенно не умеешь. Неужели ты уже забыл, что мы ухайдакали главный артефакт Нааль-дан, причем, находясь в ее храме, да еще и с «благородной» целью избавить Богиню, от «ненужного» имущества. Вот как ты думаешь, она сильно этому обрадовалась?
От этих слов, сказанных откровенно издевательским тоном, Арэйн похолодел.
— Ты хочешь сказать…
— Ничего я не хочу! — резко оборвал его Лейн. — Просто меня гложет сильно нехорошее предчувствие, что мы имеем дело с последствиями проклятия Богини Судьбы. И если так, то вляпались мы с тобой по самые уши и совсем не в сладкий сироп.
Эта идея казалась не такой уж и дикой. Надо сказать, что и у самого Арэйна где-то на задворках сознания мелькала такая мысль, но вот только его смущало в таком объяснении одно маленькое обстоятельство…
— А тебе не кажется, что подобное проклятие за наши «прегрешения» как то слишком уж… слишком… мягкое что ли? Я вот слышал, что Судьба даже за простое словесное оскорбление Себя-любимой творит куда более жуткие вещи. А мы живы, здоровы и почти прекрасно себя чувствуем. Особенно если не будем отпускать друг друга. Или по твоему проклятие себя еще не до конца показало?
Арэйна действительно очень волновал это вопрос. Необходимость прикасаться к Лейну, странные мысли, направленные в его сторону… Что еще может придумать Судьба?
— Да нет, скорее всего до конца. Нашел тоже специалиста по проклятиям. — фыркнул блондин. — А на счет «мягкости» я бы с тобой еще поспорил. Чувствуем мы себя не плохо, с этим я согласен, но вот только именно что пока, как ты говоришь, мы «обжимаемся» друг с другом. А ты только представь, что мы должны будем это делать всю оставшуюся жизнь. Если тебе отказывает воображение, могу нарисовать «прелестную» картину нашего «совместного» будущего: мы либо сами вскоре прибьем друг друга, либо это сделает кто-то из тех, у кого имеется на нас зуб, а может быть просто предпочтем умереть мучительной смертью, лишь бы не видеть перед собой ненавистную физиономию постоянно. И, даже если забыть о всех наших разногласиях в прошлом и попробовать сосуществовать мирно, то остаются такие простые и нужные вещи как работа и личная жизнь. Причем я очень сомневаюсь, что это проклятие можно снять, у Нааль-дан это вообще редкость, — добил своего недруга Лейн, в его голосе не смотря на наигранную веселость звучала глухая тоска. — Так что, морально готовься!
— Не может быть… — медленно начал Арэйн, стараясь скрыть тот ужас и отчаяние, охватившие его после обрисованных блондином перспектив — умирать совсем не хотелось, но и мысль провести рядом с Лейном всю оставшуюся жизнь вызывала не самые приятные чувства. — Неужели во всем мире не найдется хотя бы одного мага, мистика, жреца, ну или на худой конец какого-нибудь занюханного деревенского колдуна, который бы знал, как снять проклятие. И мы его обязательно найдем!
Он сам не знал, кого сейчас подбадривает — самого себя или смотрящего на него с затаенной грустью и от этого выглядящего жутко трогательного блондина. Хотелось успокаивающе погладить его по волосам, пробежаться пальцами по щеке…
Чувствуя, что его мысли опять сворачивают не в ту строну, Арэйн, затолкав их как можно глубже, хищно ухмыльнулся и задорно заявил:
— Так что не радуйся раньше времени. Я умирать не собираюсь, даже вместе с тобой.
Впрочем Лейн, эта змея подколодная, так же в долгу не остался — улыбнувшись не менее «доброй» улыбкой, он изрек:
— Что ты, что ты! Я и не настаиваю, чтобы ты умирал именно сейчас. Одновременная смерть это слишком «романтично» и вообще отдает душком дешевых дамских романчиков. Вот после того, как снимем проклятие — умирай сколько хочешь и когда хочешь, тогда я тебя с большим удовольствием провожу в «последний путь» и даже может слезинку-другую пущу в память о таком замечательном и благородном враге. Может еще и на букетик расщедрюсь. Кстати, какие у тебя любимые цветы? И не смотри на меня с такой злостью! Если бы все было бы так просто и я мог бы быть стопроцентно уверен, что твой уход из жизни в данный момент не утянет меня за собой, я бы тоже с огромным наслаждением тебя придушил. Так что терпи, громила, терпи.
Вот и как с ним можно нормально разговаривать?! Если любое обращенное к себе слово он превращает в балаган. В цирке бы ему выступать или в театре, а не в воры идти. Мда, Лоскутная Гильдия много потеряла.
Арэйн только крепче стиснул зубы, подавляя снова разгоревшуюся злость и заставляя себя промолчать. Начинать очередную свару не было никакого желания.
Видимо заметив состояние своего недруга, Лейн уже обычным, без какого-то намека на иронию и даже слегка усталым голосом тихо произнес, нацепив на лицо примиряющую улыбку:
— Да ладно, не злись. Просто меня вся эта ситуация жутко нервирует, а когда я нервничаю, я начинаю говорить гадости. Так что… — он слегка пожал плечами. — Давай-ка лучше прекращать мечтать и начинать действовать.
— Действовать?
— Выбираться нам надо отсюда, громила, и побыстрее. А то кто знает эту Судьбу, вдруг передумает или решит, что мы слишком злоупотребили ее гостеприимством и прибьет нас на месте. А я, как уже говорил, очень жить хочу.
— И как мы это делать будем, интересно? — вопросительно приподнял брови Арэйн, уже почти смирившись, что спокойной жизни в ближайшее время ему не видать, как своих ушей. — Мало того, что в коридорах полно ловушек, а мы еле-еле двигаемся, так еще и, между прочим, нам с тобой постоянно надо прикасаться друг к другу. Тебе не кажется это «слегка» затруднит дорогу обратно?
— А ты предлагаешь остаться здесь на всю жизнь?
— Нет. Я предлагаю хоть какой-нибудь план придумать, а не ломиться напропалую.
После этих слов Лейн внимательно и серьезно посмотрел на брюнета. Таким Арэйн его еще никогда не видел, сейчас легкомысленный и ехидный красавчик казался намного старше своего возраста.
Грустно усмехнувшись блондин медленно, словно бы взвешивая каждое свое слово, проговорил:
— И какой здесь может быть план?.. Если Нааль-дан пожелает нашей смерти, то здесь никто не поможет — мы будем обречены. В случае же, если ей захочется поиграть с нами еще немного — а я склоняюсь именно к этому варианту, ведь не убила она нас до сих пор — мы уйдем отсюда невредимыми. Вот и все. Решай, громила, тащить тебя силком я, увы, не могу — ты немного не той комплекции, да и я сейчас совсем не в форме.
Тщательно поразмыслив над словами блондина, хорошенько взвесив и рассмотрев их со всех сторон, Арэйн был вынужден признать, что тот по большей части прав. В любом случае, проклятие само собой вряд ли пройдет, а для того, что бы попытаться его снять, нужно по крайней мере выбраться наружу, а уж в этом, учитывая их состояние, могло помочь только чудо.
— Хорошо, я согласен.
Блондин картинно закатил глаза и облегченно выдохнул:
— Слава Богам, а то я думал ты конца света здесь ждать приготовился. Собирайся — идем! На счет три.
Арэйн хотел было возмутится подобному командному тону, но, подумав и придя к выводу, что хотя бы кому-то из них в данной ситуации необходимо взять на себя координирование совместных действий, решил молча подчиниться. А распоясавшемуся блондину он лучше попозже наваляет за все сразу.
Изо всех сил цепляясь друг за друга, чтобы невзначай снова не прервать прикосновение и не спровоцировать новый приступ боли (что было делом отнюдь не легким в их состоянии), охая, пошатываясь от слабости, а иногда и падая, но снова упрямо поднимаясь, воры неспешно поплелись к выходу. И, слава Богам, которые сейчас явно с любопытством следили за этим веселым представлением (а иначе как можно было бы объяснить подобную удачу), но ловушки, усеивающие коридоры, не работали. То ли они были уже все разряжены, то ли попросту не действовали на идущих в обратном направлении, но парням не попалось ни одной, или точнее они ни в одну не попались. Им в таком состоянии хватило бы даже самой простецкой, и вся хваленая серебряногильдейская выучка бы не помогла.
Впрочем, силы постепенно возвращались, буквально с каждым шагом слабость словно бы отступала, подобно густому утреннему туману, растворяющемуся в лучах восходящего солнца. И при выходе из храмового лабиринта чувствовали воры себя уже достаточно сносно, и даже острая потребность в прикосновениях как бы слегка ослабла. Они все еще ощущали, что обязательно должны дотрагиваться друг до друга, но вжиматься, как в зале, всем телом, уже не было необходимости.
Но даже при всем при этом сесть на лошадь оказалось весьма проблематично. Поэтому, оставив животных в рощице возле храма (перед этим конечно же забрав все, что хоть как-то могло указать на хозяев) неразлучные, теперь уже в совсем даже прямом смысле, недруги, обнявшись и поддерживая друг друга, слово старые друзья после разгульной пьянки, отправились пешком в город, благо до него было рукой подать.
Глава 4
Стоило бы видеть выражение лица Люма, когда под утро он, разбуженный слугой с сообщением о явившихся в его дом «гостях» (которые как всегда, по старой доброй привычке, вошли совсем даже не через двери, глубоко чихая на все охранные заклинания) и спешащий убедиться, что с его лучшим другом ничего не случилось, застал следующую пасторальную картинку: его друг со своим злейшим врагом спокойненько дремлют в обнимочку на маленьком диванчике в гостиной. Оба слегка потрепанные, но, на первый взгляд, совершенно невредимые. А главное, оба с такими блаженными выражениями на лицах, словно бы получили вечное благословение от всех тысячи с лишним Богов разом.
Люм даже глаза протер и ущипнул себя с вывертом за плечо, чтобы убедиться, что это не сон. Но полное благости зрелище, представшее ранее его глазам, уходить совершенно не желало, так же как и парни расползаться по разным сторонам комнаты, как это обычно делалось, если эти двое невзначай оказывались в одном помещении. Наоборот, как бы в насмешку над Люмом, парочка на диване активно заворочалась, устраиваясь поудобнее и, в конце концов прижавшись еще плотнее друг к другу, в унисон удовлетворенно вздохнула.
Преодолев в себе дичайшее желание разбудить их сейчас же и, допросив со всей строгостью, убедиться в их полном душевном и умственном здравии, Люм с оставляющей только желать уважения твердостью отложил все вопросы до утра и побрел пытаться досыпать.
Арэйн всегда был соней и любил поваляться в кровати до обеда, если конечно была такая возможность. И никогда не отказывал себе в желании посмаковать то состояние полудремы, охватывающее человека незадолго до окончательного пробуждения, когда уже отлично понимаешь, что спишь, но еще есть возможность чуть-чуть полежать, досматривая какой-нибудь приятный сон.
Вот и сейчас просыпаться абсолютно не хотелось. В данный момент Арэйну снилось что-то поистине феерическое. Он не мог точно сказать, что именно было в этом сне, но звуки, образы, чувства — все было до такой степени наполнено каким-то по истине первобытным ощущением вселенского счастья, что хотелось забыть обо всем и раствориться в этом блаженстве, остаться там навечно. Казалось, каждая частичка его тела звенела от этого радостного чувства. И не смотря на то, что парень прекрасно понимал, что это всего лишь только сон, он всем своим существом продолжал цеплялся за возможность удержать его еще хоть на немного.
Но, к сожалению, реальность часто бывает зла. Вот и сейчас яркое солнце, светящее прямо в глаза, не оставляло никакого выбора. Увернуться от него не получалось — что-то тяжелое крепко повисло на левом плече Арэйна, практически лишив возможности двигаться. Да и начавшие отходить ото сна мышцы, слегка нывшие от не вполне удобного положения тела, все сильнее сигналили о том, что пора бы встать и размяться.
Дымка сна уходила, словно туман сквозь пальцы, оставляя легкое послевкусие чего-то непонятно-прекрасного.
С сожалением вздохнув, Арэйн нехотя открыл глаза и удивленно огляделся, силясь вспомнить как же он оказался здесь. Нет, сама комната и ее обстановка — огромные окна, частью скрытые за темно-зелеными с серебристым рисунком портьерами, светло-кремовая обивка стен, пара шкафов темного дерева, стоящих справа и набитых всевозможными экзотическими безделушками, у стены напротив камин отделанный сложной лепниной, небольшой диванчик и несколько кресел вокруг тонкого резного столика — все это было ему очень знакомо и привычно. Еще бы он не знал любимую комнату Люма. Здесь они провели немало приятных часов, частенько засиживаясь допоздна, выпивая, разговаривая обо всем на свете, споря, просто дурачась.
Во всем этом Арэйна смущало другое — как и зачем он здесь оказался, а так же, что рядом с ним делает его «обожаемый» вечный соперник — Лейлан Дамбер. Который, между прочим, преспокойненько спал, положив голову Арэйну на плечо, обняв и прижавшись к нему, словно к любимой мягкой игрушке…
Впрочем в этот раз долго прибывать в неизвестности ему не пришлось. Неверная девица-память уже продрала глазки и с воодушевлением и подробностями начала «рассказывать» о всех их вчерашних приключениях.
Сон, как и оставшиеся после него ощущение блаженной неги, словно смыло волной. Уставившись невидящим взглядом в окно, Ар крепко задумался над сложившейся ситуацией, а так же о недалеком и весьма мрачном будущем.
Мысли были далеко не радужные, и в них все сильнее и сильнее мелькала навязчивая идея о неминуемой смерти. Не то что бы Арэйн был таким уж трусом, до колик в животе боявшимся умереть не вовремя… Совсем наоборот, он был авантюристом до мозга костей, едва ли не каждый день рисковавшим своей головой ради часто весьма сомнительных ценностей. Но то был «честный», оправданный хотя бы перед самим собой риск. Большая Игра со всем Миром. А здесь… Только одна мысль о том, что ему придется умереть, повинуясь какому-то там проклятию, наполняла его ненавистью и отвращением. О том же, чтобы терпеть все это до конца своих дней, он даже ни на минуту не мог помыслить, сразу же отбросив подобный вариант как невыполнимый.
Он просто не сможет так жить. И не потому, что ему был так уж противен Лейн, как вчера оказалось очень даже наоборот — пугающе притягателен, во всяком случае телесно, да и договориться они в конце то концов бы смогли, все-таки взрослые люди. Но Ар всегда был максималистом, и такой полужизнью он бы никогда довольствоваться не смог, предпочтя тихо уйти. Да и Лейн бы наверное тоже. Так что выход из всей этой ситуации был только один — снять проклятие и как можно скорее.
Но и это казалось лишь туманной мечтой. Если Лейн все же прав в своих догадках, а что-то подсказывало брюнету, что так оно и есть, то… Все-таки проклятие Богини, а тем более самой Судьбы, это вовсе не детская головоломка в которой с легкостью может разобраться каждый взрослый. Обычный маг-стихийник его вряд ли сумеет снять — не смыслят они в проклятиях настолько хорошо. Конечно, можно надеяться еще на жрецов. Богов много, и они любят одаривать своих служителей высшей силой, показывая таким образом свою значимость… Но слишком уж эти жрецы скользкие типы, вечно путаницу наводят, да и не разберешься, который из них настоящий Благословенный, а кто лишь пристроился удачно на теплое местечко. Да и даруемая сила тоже бывает разная. Нет, скорее всего, где-то в мире и есть тот, кто сможет снять проклятие, вот только этого умельца можно искать всю оставшуюся жизнь.
Кто знает, до чего бы Арэйн мог додуматься в таком упадническом настроении, но, слава Богам, именно в этот момент зашевелился, просыпаясь, Лейн. Отвлекшись от своих глобальных раздумий, брюнет повернул голову и встретился глазами с его еще сонным и слегка растерянным взглядом, с огромным удовольствием (в котором Арэйн никогда бы не признался даже под пытками) наблюдая, как выражение лица его врага приобретает осмысленность. Зрелище было потрясающее. А этот поганец еще, словно бы издеваясь, легонько провел кончиком розового язычка по пересохшим губам, заставив брюнета непроизвольно вздрогнуть от пронзившего его удовольствия.
И почему-то при взгляде на это все существо Арэйна затопила безбрежная нежность к своему злейшему врагу. Может потому, что сейчас еще не отошедший ото сна Лейн выглядел таким безобидным, хрупким и милым, что можно было с легкостью забыть, какой он может быть язвой и сволочью на самом деле. Хотелось прикоснуться кончиками пальцев до этих румяных ото сна щек, провести по розовым припухшим губам, отвести в сторону эти дурацкие косички упавшие на лицо.
— Доброе утро, — хриплым голосом прошептал Арэйн, морально уже почти готовый пустить к мархам все свои принципы.
Но Лейн как всегда все испортил.
— Утро добрым не бывает. А уж в нашем с тобой случае тем более. Еще скажи, что рад меня видеть. Смешно! — огрызнулся уже вполне пришедший в себя и заново приобретший свою всегдашнюю колючесть блондин. Непонятное томление в груди Арэйна при этих словах мгновенно схлынуло, оставив после себя лишь глухое раздражение. А Лейн, между тем слегка потянувшись, словно довольный кот, и устроившись на диванчике поудобнее, окинул весьма скептическим взглядом комнату и как ни в чем не бывало продолжил:
— Напомни-ка мне, Ар, зачем же мы сюда приперлись вместо того, чтобы заниматься нашей проблемкой?
Вопрос был задан с наигранной небрежностью, а в голосе явно чувствовалось почти ничем не прикрытое презрение. Но взбесило Арэйна даже не это, а то, как этот наглец посмел к нему обратится.
Арэйн всегда терпеть не мог фамильярности — по его мнению коротким, личным именем можно было обращаться только к родным и любимым или к очень близким друзьям, но никак не к «лучшему» врагу. Лейн же всегда считал иначе, разрешая всем и каждому пользоваться его коротким именем, так что даже Ар к этому в конце концов привык, но позволять обращаться так к себе брюнет не собирался.
Едва не задохнувшись от негодования, Арэйн сделал попытку вскочить с дивана, но вовремя опомнился и только прожег наглеца яростным взглядом.
— Не смей меня так называть.
— Как? — недоуменно приподнятые брови выглядели почти натурально, и если бы не искорки, плясавшие в глазах блондина, Ар может быть даже поверил бы, что тот действительно не понимает причины его возмущения. Но Лейн несомненно просто издевался. Как всегда!
Глубоко вдохнув Арэйн попытался хоть немного успокоиться. Драка сейчас была абсолютно лишней.
— Так! И не строй из себя идиота. Тебе не идет.
Но блондин, явно не поняв намека, продолжал, да еще и с напускным возмущением.
— Идиота? Я? Ну ты громила и хам! — и с «сочувствием» добавил. — Знаешь что, Ар, относись-ка ты ко всему проще. Нам с тобой еще какое-то время вместе придется быть, как попугайчикам-неразлучникам и, если ты каждый раз в ответ на мои слова так злиться будешь, то тебя удар скоро хватит. Представь, какая нелепая смерть… Да еще и в таком юном возрасте.
— Я! Не! Ар! — прорычал в конец взбешенный брюнет, выделяя голосом каждое слово. — Для тебя я Арэйн. Попрошу запомнить!
— Ари-ре-ей-эн… — жутко коверкая имя, по слогам продекламировал Лейн, а затем, скривившись и комично покачав головой, выдал: — Нет! Слишком сложно! Буду я еще свой язык с ранней юности ломать. Так что привыкай. Нам много придется общаться друг с другом в ближайшее время. Ну или, если хочешь, могу звать тебя громилой. Коротко и информативно. Хотя нет! Ар мне больше нравится.
И, широко улыбнувшись, он успокаивающе похлопал брюнета по плечу. Это стало последней каплей в и так не большой чаше терпения Арэйна. Да еще и как-то совсем не кстати вспомнились все вчерашние едкие подколки блондина. При мысли, что ему нужно будет терпеть эту сволочь рядом с собой еще очень долго, Ара окончательно замкнуло. Взвыв, словно раненый зверь, он кинулся на Лейна и, прижав того к дивану, изо всех сил стиснул пальцы на его шее.
Все произошло настолько быстро и неожиданно, что блондин даже среагировать не успел как следует, позволив какое-то время беспрепятственно себя душить, словно не ощущая этого, лишь с удивлением вглядываясь в святящееся безумием черные глаза. Только через пару мгновений, опомнившись, Лейн начал изо всех сил отбиваться от вдруг взбесившегося недруга, но, находясь явно в невыигрышном положении, прижатый всем весом Арэйна к дивану, без доступа воздуха, он слабел с каждой секундой все больше. Попытки отодрать от себя брюнета становились тише и тише, липкая тьма небытия уже почти охватила его полностью.
Впрочем, Арэйну приходилось тоже нелегко. Почти сразу же после начала «экзекуции» он почувствовал острую нехватку воздуха и резкую боль в шее, словно бы и его тоже какой-то невидимый противник схватил за горло своими стальными пальцами (хрипящий снизу Лейн до его шеи бы просто не дотянулся). Это открытие подействовало весьма охлаждающе, словно бы на его голову вылили ведро ледяной воды, но и даже это не остудило его гнева. «Ну надо же, а красавчик то кажется прав оказался, говоря про «общую смерть». Мархово проклятье, — скользнула в сознании брюнета злая мысль, тут же сменившись шально-веселой: — Но еще посмотрим, кто победит».
Пальцы он так и не разжал, продолжая с каким-то мрачным остервенением, граничившим с помешательством, сдавливать горло Лейна, и с поистине мазохистским удовольствие ощущая, как и его горло сминается под гнетом неизвестной силы.
Лишь когда его сознание начало окончательно гаснуть, позволил себе расцепить пальцы.
С трудом сев и на полном автомате, какой-то толикой разума помня, что будет, если они перестанут прикасаться друг к другу, притянув к себе Лейна, висевшего в его руках безвольным полутрупом и беспрестанно хватающего ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, Ар попытался отдышаться и привести мысли в порядок. Та самая застилавшая глаза злость прошла также внезапно как и появилась. И теперь он сам ужасался тому, что на него нашло. Почему он так сорвался? Ведь раньше за ним такого не водилось. Он конечно же не брезговал мстить даже просто за неосторожно сказанное слово, но обычно действовал намного тоньше, придерживаясь всем известного тезиса «Месть — это блюдо, которое подают холодным». И он любил «холодную», продуманную месть. И лишь с Лейном ему сносило голову… но не настолько же…
Да, дрались они с блондином и раньше. Много раз. И иногда даже (а признаться честно, то чаще всего) Ар первым бросался на своего врага, доведенный до белого каления острым язычком блондина. Но еще никогда он не чувствовал такого неистового желания убить кого-то, чувствовать, как чужая жизнь уходит сквозь пальцы, даже не смотря на ощущение, что и его жизнь висит на волоске.
Он искал себе оправдание, но никак не мог найти. Ведь если судить строго, что такого уж ужасного сказал ему Лейн? Просто его обычное издевательство, не более, вполне можно было бы ответить так же, словами. Так почему же Арэйн так среагировал? Легче всего было свалить все на проклятие, но парень чувствовал, что если оно и виновато, то только косвенно. Сам, он сам…
Слишком уж много на его навалилось за эти сутки. То, что случилось в храме, их с Лейном «близость», от которой почему-то сносило крышу и пробуждались ненормальные желания, все произошедшее в целом и отсутствие однозначного и ясного решения проблемы. Ар ненавидел, когда ситуация выходила из под его контроля, а сейчас от него не зависело практически ничего. Все это раздражало, злило и, что скрывать, пугало. А вечные язвительные комментарии Лейна только добавили «перца» в эту гремучую смесь. Отчего брюнет так позорно и сорвался, едва не прикончив их обоих.
«Кстати, как он там?» — обеспокоился наконец несостоявшийся убивец.
Блондин сидел рядом, слегка привалившись к нему. Дышал он уже почти ровно, правда выглядел бледным и потерянным, а на тонкой шее уже начали проступать яркие следы пальцев, вскоре грозящие превратиться в насыщенные синяки.
При взгляде на это зрелище Арэйну стало неимоверно стыдно.
Хотелось извиниться, попросить прощения за свой срыв, но проклятая гордость не давала ему этого сделать, постоянно напоминая, что блондинчик сам во всем виноват — не надо было доводить и вообще перед такой невозможной заразой извиняться просто нельзя. Но совесть (остатки которой все же сохранились в душе Ара) вкупе со здравым смыслом, утверждавшим, что слишком они в данный момент крепко повязаны и будет лучше иметь под боком друга или хотя бы союзника, а не явного врага, все таки взяли верх. Собрав всю решимость в кулак, брюнет, боясь передумать, выпалил на одном дыхании:
— Прости меня пожалуйста, я погорячился.
Голос был хриплый, да и говорить было больно, в горле словно бы растекся жидкий огонь.
После этих слов Лейн повернулся к нему и смерил растерянно-задумчивым взглядом. Арэйн даже усомнился, понял ли парень вообще то, что он сказал, и уже начал снова морально собираться с силами, чтобы повторить свое героическое «покаяние». Но тут блондин мрачно ухмыльнулся и не менее «красивым» голосом чем у Ара прохрипел с немалой долей яда в словах:
— Ну спасибо, враг ты мой дорогой, что совсем не придушил! Я уже было подумал, что ты это такой экстравагантный способ самоубийства для себя выбрал, — а затем, отведя глаза в строну, уже менее пафосно добавил. — Ты меня тоже извини, не нужно было мне все это говорить. Язык мой — враг мой, причем самый главный. Не в обиду тебе будет сказано. Сам страдаю. Я между прочим тебя об этом своем «недостатке» предупреждал. Так что очень прошу в следующий раз одергивать менее радикальным образом, — блондин осторожно потрогал пострадавшую шею. — А я честно постараюсь себя сдерживать.
— Хорошо, договорились, — кивнул все еще страдающий от раскаяния, смешенного со стыдом, Арэйн. Правда чувства эти прямо-таки на глазах становились эфемерными, и лидерство уже вовсю брала врожденная вредность. — Только я тоже предупреждаю — память у меня хорошая, про злость, я думаю, ты и так уже понял, так что советую сдерживаться получше. Если ты конечно не хочешь, чтобы я потом тебе все это припомнил.
Арэйн бросил на блондина насмешливый взгляд и задорно улыбнулся, чуть смягчая смысл сказанных слов. Второго подобного скандала за одно утро они бы уже не пережили.
Лейн на это только слегка покривился.
— Да я как бы тоже на память не жалуюсь. Ну уж в крайнем случай заведу отдельную тетрадочку и буду все туда записывать. Так что сам бойся того, какой я тебе счет после снятия проклятия выставлю! А то смотри, не расплатишься!
— Неужели в деньгах будешь брать?
Лейн картинно-недовольно поджал губы.
— Пфе! Нужны мне твои деньги, сколько потребуется сам заработаю.
— А в чем же тогда?
С ног до головы окинув Ара изучающим взглядом, блондин ухмыльнулся.
— Еще не придумал. Но не у одного тебя богатая фантазия. А времени у меня достаточно. Так что, советую готовиться.
В ответ на это Арэйн только хмыкнул. На счет богатой фантазии данного индивида он никогда не сомневался, как в прочем и в том, что принцык сдержит свое обещание и устроит ему после снятия проклятия «веселую жизнь». То, что он на это мастер, Ар убедился еще в Академии, выпутываясь из всевозможных ловушек и хитросплетенных интриг, произведенных «заботливыми ручками» этого мелкого змееныша. Впрочем брюнет тоже никогда в долгу не оставался.
Совсем было упавшее настроение начало неуклонно повышаться. И даже обещанные блондином неизвестные «кары» совсем не напрягали, не говоря уже о том, чтобы злить. Арэйн даже поймал себя на мысли, что воспринимает это скорее как дружеское подтрунивание, чем угрозу. Это было очень странно, но приятно.
— Слушай, так как мне тебя все-таки называть? — небрежно поинтересовался Лейн, кидая на брюнета вопросительный взгляд.
На мгновение Ару почудилось, что в глубине глаз блондина затаилось настороженность, надежда, непонятная печаль и еще что-то, словно бы тому был очень важен ответ на этот вопрос, но парень сразу же отбросил свою «догадку», посчитав полнейшим бредом.
Призадумавшись на минуту и придя к выводу, что Лейн конечно большая зараза, но совсем не чужой человек, особенно теперь, Арэйн постановил:
— Так уж и быть, зови Аром.
— А с чего это вдруг так, — с сомнением прищурил глаза несмотря ни на что явно довольный блондин. — Не ты ли тут несколько минут назад готов был защищать свою «честь» до последней моей капли крови?
Еще бы Ар сам знал с чего это он стал таким добрым. Вот просто захотелось и все. А еще ему с чего-то пришло в голову, что слышать свое короткое имя, произнесенное Лейном, будет неимоверно приятно. Но вот только не говорить же об этом принцыку!
— Ну-у-у… Друзей нужно держать близко, а врагов еще ближе. Разве не так говориться в пословице? А раз мы и так уже ближе некуда, то почему бы и нет, — пожал плечами брюнет, признавшись в самой «безопасной» из причин.
Лейн еще раз смерил Ара подозрительным взглядом, и, убедившись, что тот не притворяется и действительно с чего-то вдруг сменил гнев на милость, широко улыбнувшись, выдал:
— Тогда все замечательно. И зови меня Леем. Мне так больше нравится.
— Отлично!
На этой сентиментальной и душещипательной ноте их и перервали.
Дверь распахнулась, и в комнату буквально влетел Люм. Тщательно пытаясь скрыть гнетущее душу любопытство (которое впрочем все равно отчетливо читалось на его лице и во всех движениях), он, уже спокойно, с достоинством, пересек комнату, с удобством развалился в кресле, смерил потрясенным взглядом сидящих на диванчике бок о бок парней и, изумленно покачав головой, умоляюще выдохнул:
— Может мне кто-нибудь расскажет что здесь происходит?
Ар и Лей с тоской переглянулись.
— … Вот и вся история, Люм, — наконец закончил свое повествование Арэйн, на которого нахальный блондин свалил такую «честь», мотивируя это тем, что раз это его друг то ему и отдуваться.
— Ну и здорово вы вляпались, — наконец резюмировал Люмьер, все еще отходящий от изумления, вызванного поведанной ему историей. Он не знал что ему делать — смеяться (уж слишком эта парочка, сидевшая сейчас с комично обиженными лицами забавно смотрелась, да и сама ситуация, хоть и была не веселой, но отдавала ярмарочным балаганом) или все же посочувствовать. Впрочем оставался еще и третий вариант, которым Люм и неприминул воспользоваться. Прочистка мозгов этим двоим явно бы не помешала, причем, если судить здраво, уже довольно давно.
— Вот скажите, какой марх понес вас в этот храм? А тем более под руку дернул устраивать там свои разборки? Ар, я ведь тебя как человека просил! И вообще, скажите, почему вам мирно то не живется, грызетесь словно склочные супруги…
Но не успел Люмьер разойтись как следует, как его перевал недовольно нахмурившийся Арэйн.
— Люм, прекрати! Мы и без тебя знаем и про наши склоки (кстати про супругов я тебе еще припомню), и про то, какие мы неимоверные «идиоты». Совсем не надо нам это в подробностях расписывать. Мы пришли сюда совсем не для того, чтобы все это выслушивать, а за помощью.
Люм воззрился на них с огромным недоумением.
— За помощью? И чем же я вам могу помочь? Я не один из Богов и не маг, насколько мне известно. Конечно, я тебя не брошу одного барахтаться в этой ситуации, но честно не знаю, что, кроме моральной поддержки, я могу здесь тебе предложить.
Ар нахмурился и, не обращая внимания на Лея, громко бурчащего под ухом что-то типа «Вот и я говорю — какого марха мы сюда приперлись?», твердо начал:
— Как ты понимаешь, к жрецам или в Радужную Гильдию нам идти как-то не с руки. Если это действительно проклятие Нааль-дан, то очень высок шанс, что нас даже слушать не станут, выставят вон и заявят, что такова кара Богини, и мы можем «гулять», пока она нас не облагодетельствует… — брюнет беспомощно развел руками. — Ты ведь знаешь этих поборников чистоты и морали. Да и к тем из магов, кто связан с нашей Гильдией и не обременен излишней совестью лучше сейчас не соваться, это такие продажные шкуры — заложат за кучку золотых, мы даже чихнуть не успеем. А оказать сопротивление, как ты понимаешь, мы сейчас не в состоянии.
— Прости, но я все же не понимаю причем здесь я…
— Ну… Я знаю, что у твоей семьи очень широкие связи, и подумал, может быть у тебя есть на примете какой-нибудь надежный знакомый, который сможет нам помочь, или хотя бы подскажет что-нибудь дельное.
— Да-а-а, очень интересный вопрос… Говоришь, кто-нибудь надежный и знающий… — задумчиво протянул Люм машинально теребя манжеты рубашки — что означало крайнее сосредоточение на решаемой проблеме — и после недолгого молчания, внезапно посветлев лицом и окинув «пострадавших» насмешливым взглядом, постановил: — Что ж, вам повезло, есть у меня на примете один знакомый маг. Он как раз увлекается проклятиями и всей этой мистической и храмовой белибердой, так что только порадуется новому материалу для исследований.
— Люм ты просто клад! Немедленно идем к нему.
Лицо Ара засветилось улыбкой полной надежды, он был готов бежать за забрезжившим лучиком спасения прямо сейчас и даже на край света. Однако блондин, все это время безучастно сверлящий взглядом узорчатый ковер на полу, таких счастливо-радостных чувств однозначно не разделял. Подняв глаза, он угрюмо поинтересовался:
— А меня вы спросит не хотите? Это, между прочим, не только тебя, Ар, касается! И вообще… А как насчет безопасности? Очень бы не хотелось благодаря этому «надежному» оказаться гостем в имперских казематах. Вдруг он именно из тех, которым всегда не хватает нескольких десятков золотых на какую-нибудь желчь мохнатого древорога, жутко необходимую для нового эксперимента. Знаю я этих магов-исследователей, одно слово — фанатики. И вообще, он нас для опытов в свою Гильдию не сдаст, если он такой увлекающийся?
— Прекрати! — тут же шикнул на него Ар, которому почему-то стало неудобно перед другом за недоверие блондина. — Если Люм нам о нем сказал, значит он в этом человеке уверен.
— А что я не в праве даже спросить уже? — вскинулся Лейн. — Почему это я должен так доверять твоему другу и его знакомым? Если ты такой наивный, это еще не значит, что всем нужно такими быть. И я тоже имею право голоса в этом вопросе.
— Да ты…
— Все, тихо! — прикрикнул на них Люм, видя что парни готовы снова сцепиться друг с другом. — Ведете себя, словно дети малые. Нашли из-за чего ругаться.
— Но он же… — сердито начал Ар, но был тут же перебит лучшим другом:
— Он имеет право спросить, в конце концов это действительно и его тоже касается. Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации, когда твое будущее зависит от двух не самых лояльных к тебе личностей, даже если одна из них кровно заинтересована в благополучном разрешении проблемы. Ты бы не нервничал? А со мной ничего не случится, и язык не отвалится, если я ему все объясню. И не зачем устраивать трагедию! Понятно? — Ар нехотя кивну кивнул. — Вот и замечательно. Теперь я отвечу на вопросы. В Гильдию он давно уже не входит и не слишком любит радужных, так же как и они его, не знаю, что у них там промеж собой произошло, но результат, как говориться, на лицо. Поэтому на «опыты» туда никто никого не сдаст, наоборот, если бы такая вам опасность угрожала, он бы сам стал на вашу защиты, только бы им насолить. Кроме того, он очень богат и в «нескольких золотых» он точно не нуждается. На счет фанатизма конечно сложнее, личность он увлекающаяся и вообще очень колоритная, но и здесь не думаю, что лично вам что-то угрожает — обследует, замерит все, что нужно, и отпустит. В крайнем случае можно рискнуть, хуже уже не будет, — подвел точку в своих рассуждения Люм и, посмотрев в глаза Лею, сообщил. — А мне ты можешь не доверять, я делаю это не для тебя, а для своего друга.
Лей что-то пробормотал себе под нос, настолько тихо, что даже Ар его не услышал, а затем с большой неохотой произнес:
— Хорошо, я все понял и согласен.
— Вот и отлично, — обрадовано констатировал Люм, обратившись к Ару, хитро прищурился. — Вот видишь, вполне можно договориться тихо-мирно, и даже с Лейланом, если очень захотеть и не начинать каждый разговор с взаимных подколок.
— С ним договоришься, — мрачно буркнул брюнет, покосившись на совершенно спокойного и лишь слегка задумчивого Лея. — У него способность выводить людей из себя.
— Как будто у тебя такой нет! — со смехом отбрил Люм. — Знаете, не будь вы так непохожи внешне, я бы подумал, что вы близнецы-братья, настолько ваше твердолобие, авантюризм и прочие «прелестные» черты характера похожи. И не один не желает этого увидеть в другом!
— Чтооооо? — возмущенные парни выдохнули этот вопрос одновременно и, тут же с подозрением покосившись друг на друга, замолчали, попытавшись отодвинуться друг от друга настолько дальше, на сколько им позволяло их теперешнее состояние, вызвав этим только еще один взрыв смеха со стороны Люма.
Наконец, отсмеявшись, он предложил:
— Ладно, раз вы оба согласны, то я сейчас отправлю ему сообщение, спрошу, сможет ли он нас принять.
И, резко поднявшись с кресла, быстро прошел к выходу. Остановившись у самой двери, словно бы что-то вспомнив, Люм повернулся к неподвижно застывшим на диванчике парням:
— А вам обоим не мешало бы привести себя в порядок, а то выглядите так, словно в бочке с мантикорами ночевали. Ар, я думаю, где находится гостевая комната, ты знаешь, там уже все приготовлено, надеюсь с размерами одежды я не ошибся. И, пожалуйста, постарайтесь вести себя как взрослые воспитанные люди.
С этими словами он скрылся за дверью. Все это время молчащие парни, окинув себя и друг друга долгими задумчивыми взглядами, вынуждены были признать, что Люм был полностью прав — выглядели они слегка (а может и не совсем слегка) грязными и потрепанными. Кажется, назревала небольшая проблемка…
Нервно кашлянув, чтобы скрыть охватившую его растерянность, и отведя взгляд, изо всех сил старясь не смотреть на находившегося рядом Лея, Ар небрежно бросил:
— И что будем делать?
— Что-что… — голос блондина звучал сухо и ворчливо. — Приводить себя в порядок, естественно.
Автор: мирэбо.
Бета: Lirilai de Nomore.
Рейтинг: NC-17.
Пейринг: м/м.
Жанр: романс, немного юмор
Размер: макси.
Статус: закончен.
Саммари: Проклятье вещь очень неприятная, особенно если благодаря ему ты оказываешься тесно связан с человеком, которого долгие годы ненавидел…
Дисклеймер: моё!
Размещение: с моего разрешения
От автора: Все будет очень просто и незамысловато))
Остальные главы можно найти здесь
Глава 3
***
Сознание возвращалось толчками. Арэйну казалось, будто он пытается вырваться из какой-то серой, приторно-мерзкой, липкой мути. Тело свое он почти не чувствовал, как бы отдельно паря где-то в бездонной пустоте, временами проваливаясь в густую, чернильную темноту, а иногда выплывая обратно. Он не мог точно сказать, сколько это все продолжалось, словно бы выпав на этот период времени из самого бытия. Даже не понимал, жив ли он еще, или это уже то самое посмертное существование в Темных Чертогах, которым так пугают всех грешников.
Из-за всего этого где-то на краю разума рождался неконтролируемый страх, многократно усиливающийся благодаря еще и гадкому чувству, будто сама его личность постепенно растворялась в окружающем бескрайнем пространстве, одновременно продолжая быть кем-то и становясь никем.
Единственной константой, якорем, который не давал ему окончательно слиться с обволакивающим остатки сознания серым туманом была яркая радужная сеть, спеленавшая, как младенца, то, чем он сейчас был. Теплая, живая, ласкающаяся словно бы маленький пушистый зверек. И это тоже пугало, но, выбирая между потерей себя и неизвестной пока опасностью, Ар отдавал предпочтение неизвестности.
И вдруг все прекратилось. Просто в один момент ощущения вернулись в полной мере — раз, и Арэйн снова почувствовал свое тело без остатка, до каждой мельчайшей частички, заново осознавая самого себя. Непонятный бред постепенно отступал, тая, словно предрассветная дымка под первыми лучами солнца, оставляя после себя только притаившееся где-то глубоко в груди тупое ноющее чувство непроходящего ужаса, заставляющее сердце биться быстрее. Как будто после утреннего сна-кошмара, который ты, проснувшись, уже и не помнишь, ощущая лишь «привкус» чего-то неприятно-жуткого во всем теле.
Первой отчетливо-связной мыслью, заглянувшей в сознание Арэйна, было: «Значит я все таки не умер». И тут же ее догнала вторая: «Но уж лучше бы умер».
Болело все тело, несильно, но, казалось, каждый малейший нерв, каждая мышцы, каждая косточка и даже каждый отдельный волосок тихо ноет, словно бы отголоском от ранее испытанной чудовищной боли. Шевелиться совсем не хотелось, даже открыть глаза было сейчас скорее похоже на подвиг, не то что двигать рукой или ногой, и уже даже не заикаясь на счет того, чтобы встать и куда-то идти. Ощущения были такие, словно какой-то злонамеренный волшебник заменил всю кровь в венах на жидкий, постепенно застывающий цемент, делая тело чем-то вроде живой статуи. Даже мысли текли как-то вяло и сумбурно.
Но Арэйн не был бы собой, если хотя бы не попытался что-то предпринять. Упрямый и упертый, словно самый породистый из ослов, он всегда стремился преодолевать любые препятствия, какими бы сложными и нерушимыми на первый взгляд они не казались, не говоря уже просто о победах над самим собой. Вот и на этот раз сдаваться «на милость» слабости он не собирался, решив начать с малого — открыть глаза и осмотреться.
Изо всех сил сосредоточившись, брюнет постарался приподнять каменно-тяжелые веки. В какой-то момент ему это даже удалось — глаза приоткрылись, но лишь на короткое мгновение, позволив различить только льющийся откуда-то яркий свет, а рука, которую он так же эксперимента ради решил приподнять, так и вообще только конвульсивно дернулась, не сдвинувшись с места. Одновременно эти действия вызвали такую дикую боль, прошедшую судорогой по всему телу от макушки до кончиков пальцев на ногах, что он едва снова не потерял сознание, чудом удержавшись где-то на грани. Ему даже снова почти привиделась та самая радужная сеть, словно бы удержавшая его на краю.
Но все же его старания принесли некоторую пользу. Отдышавшись и позволив своему телу снова расслабиться, Арэйн с изумлением ощутил, что к его левому боку прижимается ранее не замеченное, что-то большое и теплое, а тихое, горячее дыхание, щекоча, согревает его шею.
Немного поудивлявшись этому обстоятельству (слишком редко, практически никогда, он не оставался со своими случайными любовницами до утра, предпочитая убегать сразу же «после» и спать в своей постели), но, найдя его в данный момент несущественным, Арэйн после недолгого и весьма вялого размышления над всей этой ситуацией в целом пришел к мнению, что он все же слегка переоценил свои силы и стоит еще немного полежать, прежде чем рваться куда либо. Решение было очень разумным и своевременным, вот только отдыхать просто так он никогда не умел. Вместо того, чтобы просто расслабиться, давая своему телу набраться сил, парень решил совместить приятное с полезным, так сказать, и заняться не менее нужным делом. А именно — найти в своей памяти ответы на животрепещущие в данный момент вопросы: от чего у него все тело болит так, словно его качественно прожевали и выплюнули; где это он сейчас находится и кто так сладко дышит ему в шею; а так же, почему первым его чувством после пробуждения было облегчение от обошедшей стороной смерти…
Память, к сожалению, отнюдь не горела желанием выдавать картины его явно насыщенного недалекого прошлого. Думать было тяжело. Казалось, будто бы ворочаешь руками неподъемные каменные глыбы. Как только Арэйн настойчиво пытался остановить внимание на каком бы то ни было смутном образе из своего сознания, а не просто бездумно скользить по ним, сразу же сильнейшая боль ввинчивалась острой пружиной в виски, заставляя парня тут же прекращать попытки что-либо вспомнить. Оставалось только надеяться на то, что долго это не продлиться и воспоминания сами вскоре проявятся.
В голове мелькнула вялая мысль:
«Неужели я вчера перепил, и это и есть то самое ужасное похмелье, которого все так боятся. Если да, то теперь я их очень хорошо понимаю — приятного здесь мало».
Это было странно. Никогда ранее, даже после трехдневной беспробудной пьянки — празднования завершения одного особо сложного дела, где алкоголя (вина, водки, а то и вовсе крутого самопляса) было выпито не намного меньше по объему, чем находится воды в Аурском море — таких симптомов не наблюдалось.
Странно. Очень странно. И это еще мягко говоря…
Стараясь успокоить свою непоседливую натуру и не задумываться ни о чем конкретном, Арэйн просто лежал в полудреме, тихо плывя на волнах самых различных образов своего сознания. Постепенно становилось легче, боль отступала, а вместе с ней и то самое словно бы онемение со всего тела. Слабость еще окончательно не прошла, но уже можно было попробовать действовать, что Арэйн, пытаясь отогнать неизвестно откуда выползшую лень, почти и собирался сделать, когда лежащее рядом с ним тело, слабо застонав, пошевелилось. Было в этом стоне что-то смутно знакомое, заставившее интуицию брюнета прямо-таки вопить от какого-то очень нехорошего предчувствия и изо всех сил подталкивать.
На этот раз все получилось гораздо удачнее — ни ослепляющего света, ни пронзающей словно огнем боли не было, только так и не отпускающая, щемящая душу тревога. Медленно открыв глаза, Арэйн вперился взглядом в потолок, какое-то время тщательно изучая забавные рисунки на нем и тщетно гадая — где же это раньше он мог их видеть и вообще где это такая традиция — потолки расписывать. Но попытка вспомнить все так же отдавалась в висках острой болью. От этого весьма интересного, познавательного и в то же время бесполезного занятия парня отвлек снова раздавшийся рядом, уже чуть громче, стон.
Собрав все силы в кулак Арэйн медленно, стараясь причинить себе как можно меньше неприятных ощущений, повернул голову к источнику «шума», тут же встретился с полупустым, затуманенным взором светло-карих глаз лежащего рядом «тела», сначала даже не поняв, кто именно перед ним. Узнавание пришло позже…
Несколько мгновений, а может и минут, время растягивалось, словно сливочная тянучка, они так и рассматривали друг друга с одинаково бессмысленно-безразличным выражением на лицах.
Арэйн уже совсем было собрался задать наводящий вопрос, как в карих глазах начало проступать сначала какое-то подобие сознания, затем тревога, почти тут же сменившаяся явным пониманием всего происходящего и узнаванием, а потом замешательством, паникой и наконец яростью. Именно в этот момент до с недоумением следящего за всем этим калейдоскопом эмоций Арэйна тоже начало постепенно доходить, да и память, решив, что хорошенького понемножку, во всю распахнула свою тайную калитку, выпуская из-под замка яркие долгожданные воспоминания.
Да, теперь он был готов согласится со всеми прочитанными по взгляду Лейна эмоциями. Он даже в какой-то степени посочувствовал своему давнему и злостному врагу, в том смысле, что Ар даже ему бы такого не пожелал, не говоря уже о себе.
И только додумав эту мысль, Арэйн сообразил, что они вообще-то лежат, прижавшись друг к другу, переплетясь руками и ногами практически в любовных объятиях и мало того — его телу все происходящее почему-то до безумия нравится — боль уже давно отступила, сменившись ощущением удовольствия, легкой слабости и даже какой-то непонятной эйфории.
От шока, пронзившего его словно молнией, парень сначала одеревенел, но, уже буквально мгновение спустя, с глухим рыком заизвивался (и откуда только силы взялись), словно рыба на крючке, в попытке отбросить ненавистного и такого притягательного красавчика от себя подальше. Впрочем, это уже было совсем лишним — Лейн, видимо дойдя самостоятельно до тех же самых логических выводов, тут же с тихой, но от этого не менее красноречивой руганью, очень подробно описывающей все родственные связи своего лучшего врага до седьмого колена включительно, попытался отстраниться сам, к сожалению слегка запутавшись в своих и чужих конечностях. Трепыхания Арэйна тоже отнюдь не помогали в этом щекотливом деле, наоборот, только еще больше затягивая «узел» из двух тел.
Но все же через какое-то время, щедро сдобренное недовольным пыхтением и взаимными проклятиями, они в конце концов «расплелись» и, оттолкнувшись друг от друга (или скорее попытавшись оттолкнуться, так как сил ни на что уже не осталось), тяжело дыша, словно пробежав длиннющий кросс по пересеченной местности, наконец-то свободно растянулись рядом на полу, пытаясь собраться с силами для того, что бы отползти подальше.
Арэйн хотел было уже расслабиться и вздохнуть с облегчением, решив, что разберется со своим недругом как-нибудь в следующий раз, когда сил будет побольше (о, уж тогда то он ему все припомнит и так поквитается, что тот всю оставшуюся жизнь, не переставая, икаться будет), но тут его злорадные мечтания были прерваны волной жуткой боли, прокатившейся по всему телу.
Казалось, она вгрызается в него, во все его мускулы, кости, нервы, подобно стае диких зверей, терзая, разрывая на части. От этой боли хотелось выть и кричать в полный голос, но врожденное упрямство и тщательно лелеемая годами гордость не позволяли Арэйну опуститься до такой слабости, особенно перед своим давним врагом, поэтому, прикусив до крови нижнюю губу, он терпел. Все, что он мог себе позволить — это глухие, тихие стоны, периодически срывающиеся с его губ.
Боль была такой, что жить, не говоря уже о том чтобы мечтать о какой-то там мести, резко расхотелось. В голове билась только одно желание — сделать что угодно, только бы это прекратилось. Краем сознания, оставшимся на удивление ясным не смотря на весь этот ужас, Арэйн улавливал полные страдания стоны, долетавшие до него откуда-то слева, такие тихие, что больше похожие на вздохи или всхлипы. Кажется его «дорогому» врагу было не легче, но сил радоваться уже тоже не оставалось…
Еще одна волна оглушающей боли, прошедшая разрядом сквозь его тело, заставила Арэйна выгнуться дугой. Словно бы пытаясь сбежать от нее, а может и от самого себя, и прекратить всю эту пытку он инстинктивно шарахнулся в сторону, стараясь придать своему телу такое положение, чтобы меньше чувствовать боль, и горячо моля всех богов послать ему если не смерть, так хоть забвение, в глубине сознания, конечно же, понимая, насколько это глупо и бесполезно, но не в силах что-либо с собой поделать…
Но, то ли Боги в кои-то веке прислушались к его мольбам, то ли случилось еще какое-либо чудо — боль вдруг ушла, точно ее и не было. Как будто какой-то могущественный невидимка отдернул ее, словно старое покрывало, оставив в напоминание о произошедшим лишь слабое покалывание по всей поверхности кожи, которое, надо сказать, было даже приятным. Тело стало легким и воздушным, словно бы эфемерным; каждая малейшая его частица, казалось, пела от наслаждения просто снова не чувствовать боли. Хотелось радоваться, смеяться, жить…
Увлекшись приятными ощущениями своего будто вновь возрожденного тела Арэйн даже как-то не сразу заметил, что к нему снова кто-то крепко прижимается. И лишь смутное чувство неудобства, слегка портившее всю эйфорию, заставило его открыть глаза и, как можно сильнее скосив их вниз, попытаться рассмотреть происходящее. К сожалению, подобным образом можно было увидеть слишком мало (а точнее почти ничего), поэтому, тяжело вздохнув, брюнет чуть приподнял голову и с вялым удивлением окинул взглядом представшую его глазам картину, которая была уже до неприличия знакомой. Лейн лежал рядом вжавшись в него всем своим телом, положив голову на грудь и обвивая его руками так, словно хотел то ли раздавить к мархам собачьим, то ли слиться в единое целое.
И при всем при этом Арэйн с всё возрастающей паникой вынужден был признать, что эти «объятия» отнюдь не вызывают у него ни злости, ни гнева, ни вообще каких бы то ни было отрицательных чувств. И, не смотря на то, что его стискивали достаточно сильно, ему это ничуть не мешало и не беспокоило. Даже наоборот — его телу это нравилось и казалось абсолютно правильным. И даже больше — брюнету вдруг захотелось обнять Лейна в ответ и притиснуть к себе еще ближе, словно бы от этого зависела вся его жизнь.
Эти мысли или, скорее правильнее было бы сказать чувства, мелькавшие где-то в глубине сознания, ввели Арэйна в состояние перманентного ступора. Некоторое время он просто молча созерцал эту возмутительнейшую картину не в силах ни сказать, ни сделать хоть что-нибудь и изо всех сил борясь со странными реакциями своего тела. Наконец, разум все же победил. Дрожащими от напряжения руками, с трудом отодрав от себя прицепившегося, словно клещ, Лейна, Арэйн постарался отпихнут практически не сопротивляющееся и что-то тихо бормочущее тело куда подальше. Наконец ему это удалось…
То, что он это сделал зря брюнет почувствовал практически сразу — секунд через пять-шесть. Не успел он порадоваться, что снова лежит в гордом одиночестве и как следует обдумать свои нелепые желания и реакции, как снова пришла боль, еще сильнее чем в первый раз. Яркая, оглушающая и обжигающая. Казалось, что из его тела вынули все нервы и, скатав их огромный клубок, поджаривали на медленном огне над костром. Не было сил даже двинуться. Все мысли куда-то испарились, голова была пуста, словно винные бутылки к концу праздника. Казалось, этой боли не будет конца и края.
Уже практически теряя сознания, Арэйн почувствовал, как на него сверху плюхнулось, что-то не слишком тяжелое и относительно мягкое и, обняв за шею, это «что-то» вольготно расположилось на нем, явственно стараясь прижаться как можно сильнее. Боль сразу же ушла. Вместо нее по телу разлилось все то же состояние блаженной эйфории.
Теперь ему уже не надо было открывать глаза, чтобы найти ответ на вопрос «что же произошло», он и так об этом прекрасно догадывался. В этот раз у Арэйна даже мысли не возникло отталкивать от себя Лейна, по большей части потому, что в его голову закрались смутные подозрения о связи отсутствия боли и их с блондином объятий. Над этим надо было хорошенько подумать…
Действительно, так ли это? Один раз это случайность, а второй? Лучше бы конечно проверить, но при мысли о том, что снова придется окунуться в водоворот той безумной боли Арэйна буквально передернуло. Нет, такая «проверка» ему совсем не нужна. Тем более что если боль просто приходит спонтанно и не зависит от их с Лейланом контакта, то всего-лишь нужно немного подождать. Другое дело, что ждать придется в обнимку с ненавистным блондином, а это было…
— …И только попробуй еще раз побрыкаться! — тихий, едва слышный, но твердый голос, заставил Арэйна отвлечься от размышлений, в которых он, если сказать честно, совсем уже запутался, и открыть глаза. Чтобы тут же инстинктивно отшатнуться, в попытке оказаться где-нибудь подальше — еще слегка замутненные пережитой пару минут назад болью, яркие топазовые глаз смотрели на него в упор, с расстояния всего какого-то десятка сантиметров, что не могло не нервировать. Но, конечно же, подобной глупости Лейн, который отнюдь не был таким уж слабаком, как можно было судить по его внешнему виду, совершить ему не дал, как впрочем и просто отодвинуться на хоть сколько-нибудь комфортное для себя расстояние (блондин, кстати, явно никакого неудобства в связи с такой близостью не испытывал). Наоборот, прижав его за плечи к полу и в наглую устроившись на нем поудобнее, наглый красавчик еще немного приблизил свое лицо к лицу Арэйна, настолько, что их губы почти соприкоснулись, и еще более чем в первый раз твердым голосом прорычал:
— Я всегда знал, что ты идиот и что у тебя нелады с логикой. Но никогда даже не думал, что настолько. Даже самый последний слабоумный дурак, будь он на твоем месте, уже бы давно понял, что когда мы с тобой соприкасаемся боль проходит! Или ты скрытый мазохист, и тебе все это нравится?
Внезапно, Арэйн поймал себя на мысли, что любуется Лейланом. Его сверкающими от злости глазами, аккуратными и необыкновенно темными для его светлых волос бровями в разлет, маленькой, недовольной складочкой между ними… И даже больше, ему хотелось впиться жестким поцелуем в мягкие розовые губы, терзать их и пить словно коллекционное вино и…
«Неужели я сошел с ума от боли? — в панике думал Арэйн. — Или меня так здорово обо что-то приложило головой, что теперь ум за разум заходит? Ведь не могу же я действительно этого желать! Или могу? Нет, конечно же нет! Или это все от того, что Лейн похож на хорошенькую девчонку? Но даже если так, ведь раньше же…»
Да, Арэйн всегда признавал (зачем спорить с очевидным фактом), что Лейлан очень красив, и даже частенько издевался над ним по этому поводу, называя то красавчиком, то смазливым прынцыком, то еще какими-нибудь подобными прозвищами. И дело было не в том, что брюнет ему завидовал, нет, ни капли, во всяком случае сейчас. Наоборот, он уже привык к своей достаточно заурядной внешности, справедливо считая, что в их профессии совсем не нужно слишком выделяться из толпы и даже где-то по этому поводу жалел Лейна, находящегося всегда, где бы он не появился, в центре внимания. Брюнету просто очень нравилось смотреть, как он злиться. Ар получал от этого не только моральное, но и огромное эстетическое удовольствие. Надо сказать, взбешенный и раскрасневшийся блондин смотрелся еще красивее.
Если признаться совсем уж по секрету, Арэйн иногда, в большой тайне ото всех, позволял себе помечтать, представляя какая бы из блондина получалась обворожительная девушка — высокая, изящная, словно фарфоровая куколка, с глубокими колдовскими глазами и потрясающей улыбкой, прямо-таки идеал (конечно же если забыть про ужасный характер). Все-таки как не справедливы Боги, давая такую внешность мужчине, а тем более такому прохвосту. Но, не смотря на эту свою маленькую постыдную тайну, он никогда раньше не думал о Лейне в сколь-нибудь интимном или романтическом ключе, не говоря уже о поцелуях и остальном… И это не могло не пугать.
— Эй, ты меня слышишь! Или ты спать здесь собрался? — чувствительный тычок под ребра прервал сеанс самокопания Арэйна. — А может последний ум потерял где-то и не понимаешь, о чем я тебе здесь талдычу? Или язык откусил? Так хоть кивни что ли, а то выглядишь как последний слабоумный.
— Да все я понял, не дурак. А за слабоумного еще ответишь… — огрызнулся брюнет и язвительно добавил: — Только вот мне почему-то кажется, что «соприкасаться» это совсем не значит, что нужно прижиматься ко мне самым неприличным образом.
— А тебя это возбуждает? — сладким, словно мед, голосом, впрочем не скрывавшем неприкрытое ехидство, пропел блондин.
Арэйн, постаравшись не показать виду, что Лейн почти точно, хотя и явно случайно, попал в цель, со спокойным и слегка насмешливым видом отбрил:
— Фэ! Не суди всех по себе! Если ты не можешь пройти мимо симпатичного мужика, не пообжимавшись с ним, это не значит, что все такие!
И посмотрев блондину прямо в глаза, в которых уже начала разгораться ярость, нахально улыбнулся ожидая реакции на свои слова. Но на это раз Лейн смог быстро взять себя в руки и с такой же бесконечной иронией в голосе небрежно бросил:
— Даже если бы я интересовался мужчинами в этом плане, то поверь, ТЫ явно бы в круг моих предпочтений не вошел, даже самым крайним-запасным. У меня не до такой степени дурной вкус! — и, смерив брюнета презрительным взглядом, скатился к нему под бок, все так же продолжая к нему прижиматься, но уже не настолько сильно.
Арэйн и сам не знал, почему эта фраза так его задела. Настолько, что он ничего не сказал, проглотив собственную ответную «шпильку». Он ведь прекрасно знал, что далеко не писаный красавец, да и шуточки о своей грубоватой внешности слышал не один и далеко даже не два раза и думал, что давно перестал на них реагировать. Но слова Лейна, сказанные в таком пренебрежительном тоне, отозвались в нем глухой болью.
— И что будем теперь делать? — через некоторое время задал вопрос Арэйн, поняв, что молчание затягивается, а его «оппонент» вовсе не желает с ним общаться.
Лейн долго не отвечал и брюнет начал уже думать, что тот решил его игнорировать. И, когда он уже почти утвердился в своем мнении, тот заговорил:
— Значит так… Сейчас нам нужно держаться как можно ближе друг к другу. Надеюсь ты не будешь возражать против моих прикосновений, иначе я буду вынужден жёстко настаивать, — голос его звучал очень серьезно, да и уже одно то, что он перешел на официальный стиль, почти отбросив свое вечное хамство, о многом говорило. — Не знаю как тебе, но мне совсем не хочется снова корчится от боли, так же, впрочем, как и грызться с тобой каждую секунду. Так что давай заключим временное перемирие до тех пор, пока не разберемся что к чему и не найдем способ избавиться друг от друга. Согласен?
— Согласен, — кивнул Арэйн, не без внутреннего сопротивления признав правоту недруга, а затем после недолгого молчания добавил: — Как ты думаешь, что это может быть?
— А ты сам еще не догадался?
— Представь себе — нет! О заклинаниях, действующих подобным образом я не слышал, да и магия на меня не действует или действует, но очень слабо. И я не могу понять, что же здесь произошло!
Лейн тихо хмыкнул и чуть приподнявшись небрежно сложил свои руки на грудь брюнета, оперся на них подбородком и посмотрел на Арэйна насмешливым взглядом.
— Нет, громила, у тебя все-таки мозги улитки… — пафосно начал он и тут же добавил, видя, что брюнет явно не в восторге от подобной оценки своих умственных способностей: — Без обид, конечно, но рассуждать логически ты совершенно не умеешь. Неужели ты уже забыл, что мы ухайдакали главный артефакт Нааль-дан, причем, находясь в ее храме, да еще и с «благородной» целью избавить Богиню, от «ненужного» имущества. Вот как ты думаешь, она сильно этому обрадовалась?
От этих слов, сказанных откровенно издевательским тоном, Арэйн похолодел.
— Ты хочешь сказать…
— Ничего я не хочу! — резко оборвал его Лейн. — Просто меня гложет сильно нехорошее предчувствие, что мы имеем дело с последствиями проклятия Богини Судьбы. И если так, то вляпались мы с тобой по самые уши и совсем не в сладкий сироп.
Эта идея казалась не такой уж и дикой. Надо сказать, что и у самого Арэйна где-то на задворках сознания мелькала такая мысль, но вот только его смущало в таком объяснении одно маленькое обстоятельство…
— А тебе не кажется, что подобное проклятие за наши «прегрешения» как то слишком уж… слишком… мягкое что ли? Я вот слышал, что Судьба даже за простое словесное оскорбление Себя-любимой творит куда более жуткие вещи. А мы живы, здоровы и почти прекрасно себя чувствуем. Особенно если не будем отпускать друг друга. Или по твоему проклятие себя еще не до конца показало?
Арэйна действительно очень волновал это вопрос. Необходимость прикасаться к Лейну, странные мысли, направленные в его сторону… Что еще может придумать Судьба?
— Да нет, скорее всего до конца. Нашел тоже специалиста по проклятиям. — фыркнул блондин. — А на счет «мягкости» я бы с тобой еще поспорил. Чувствуем мы себя не плохо, с этим я согласен, но вот только именно что пока, как ты говоришь, мы «обжимаемся» друг с другом. А ты только представь, что мы должны будем это делать всю оставшуюся жизнь. Если тебе отказывает воображение, могу нарисовать «прелестную» картину нашего «совместного» будущего: мы либо сами вскоре прибьем друг друга, либо это сделает кто-то из тех, у кого имеется на нас зуб, а может быть просто предпочтем умереть мучительной смертью, лишь бы не видеть перед собой ненавистную физиономию постоянно. И, даже если забыть о всех наших разногласиях в прошлом и попробовать сосуществовать мирно, то остаются такие простые и нужные вещи как работа и личная жизнь. Причем я очень сомневаюсь, что это проклятие можно снять, у Нааль-дан это вообще редкость, — добил своего недруга Лейн, в его голосе не смотря на наигранную веселость звучала глухая тоска. — Так что, морально готовься!
— Не может быть… — медленно начал Арэйн, стараясь скрыть тот ужас и отчаяние, охватившие его после обрисованных блондином перспектив — умирать совсем не хотелось, но и мысль провести рядом с Лейном всю оставшуюся жизнь вызывала не самые приятные чувства. — Неужели во всем мире не найдется хотя бы одного мага, мистика, жреца, ну или на худой конец какого-нибудь занюханного деревенского колдуна, который бы знал, как снять проклятие. И мы его обязательно найдем!
Он сам не знал, кого сейчас подбадривает — самого себя или смотрящего на него с затаенной грустью и от этого выглядящего жутко трогательного блондина. Хотелось успокаивающе погладить его по волосам, пробежаться пальцами по щеке…
Чувствуя, что его мысли опять сворачивают не в ту строну, Арэйн, затолкав их как можно глубже, хищно ухмыльнулся и задорно заявил:
— Так что не радуйся раньше времени. Я умирать не собираюсь, даже вместе с тобой.
Впрочем Лейн, эта змея подколодная, так же в долгу не остался — улыбнувшись не менее «доброй» улыбкой, он изрек:
— Что ты, что ты! Я и не настаиваю, чтобы ты умирал именно сейчас. Одновременная смерть это слишком «романтично» и вообще отдает душком дешевых дамских романчиков. Вот после того, как снимем проклятие — умирай сколько хочешь и когда хочешь, тогда я тебя с большим удовольствием провожу в «последний путь» и даже может слезинку-другую пущу в память о таком замечательном и благородном враге. Может еще и на букетик расщедрюсь. Кстати, какие у тебя любимые цветы? И не смотри на меня с такой злостью! Если бы все было бы так просто и я мог бы быть стопроцентно уверен, что твой уход из жизни в данный момент не утянет меня за собой, я бы тоже с огромным наслаждением тебя придушил. Так что терпи, громила, терпи.
Вот и как с ним можно нормально разговаривать?! Если любое обращенное к себе слово он превращает в балаган. В цирке бы ему выступать или в театре, а не в воры идти. Мда, Лоскутная Гильдия много потеряла.
Арэйн только крепче стиснул зубы, подавляя снова разгоревшуюся злость и заставляя себя промолчать. Начинать очередную свару не было никакого желания.
Видимо заметив состояние своего недруга, Лейн уже обычным, без какого-то намека на иронию и даже слегка усталым голосом тихо произнес, нацепив на лицо примиряющую улыбку:
— Да ладно, не злись. Просто меня вся эта ситуация жутко нервирует, а когда я нервничаю, я начинаю говорить гадости. Так что… — он слегка пожал плечами. — Давай-ка лучше прекращать мечтать и начинать действовать.
— Действовать?
— Выбираться нам надо отсюда, громила, и побыстрее. А то кто знает эту Судьбу, вдруг передумает или решит, что мы слишком злоупотребили ее гостеприимством и прибьет нас на месте. А я, как уже говорил, очень жить хочу.
— И как мы это делать будем, интересно? — вопросительно приподнял брови Арэйн, уже почти смирившись, что спокойной жизни в ближайшее время ему не видать, как своих ушей. — Мало того, что в коридорах полно ловушек, а мы еле-еле двигаемся, так еще и, между прочим, нам с тобой постоянно надо прикасаться друг к другу. Тебе не кажется это «слегка» затруднит дорогу обратно?
— А ты предлагаешь остаться здесь на всю жизнь?
— Нет. Я предлагаю хоть какой-нибудь план придумать, а не ломиться напропалую.
После этих слов Лейн внимательно и серьезно посмотрел на брюнета. Таким Арэйн его еще никогда не видел, сейчас легкомысленный и ехидный красавчик казался намного старше своего возраста.
Грустно усмехнувшись блондин медленно, словно бы взвешивая каждое свое слово, проговорил:
— И какой здесь может быть план?.. Если Нааль-дан пожелает нашей смерти, то здесь никто не поможет — мы будем обречены. В случае же, если ей захочется поиграть с нами еще немного — а я склоняюсь именно к этому варианту, ведь не убила она нас до сих пор — мы уйдем отсюда невредимыми. Вот и все. Решай, громила, тащить тебя силком я, увы, не могу — ты немного не той комплекции, да и я сейчас совсем не в форме.
Тщательно поразмыслив над словами блондина, хорошенько взвесив и рассмотрев их со всех сторон, Арэйн был вынужден признать, что тот по большей части прав. В любом случае, проклятие само собой вряд ли пройдет, а для того, что бы попытаться его снять, нужно по крайней мере выбраться наружу, а уж в этом, учитывая их состояние, могло помочь только чудо.
— Хорошо, я согласен.
Блондин картинно закатил глаза и облегченно выдохнул:
— Слава Богам, а то я думал ты конца света здесь ждать приготовился. Собирайся — идем! На счет три.
Арэйн хотел было возмутится подобному командному тону, но, подумав и придя к выводу, что хотя бы кому-то из них в данной ситуации необходимо взять на себя координирование совместных действий, решил молча подчиниться. А распоясавшемуся блондину он лучше попозже наваляет за все сразу.
Изо всех сил цепляясь друг за друга, чтобы невзначай снова не прервать прикосновение и не спровоцировать новый приступ боли (что было делом отнюдь не легким в их состоянии), охая, пошатываясь от слабости, а иногда и падая, но снова упрямо поднимаясь, воры неспешно поплелись к выходу. И, слава Богам, которые сейчас явно с любопытством следили за этим веселым представлением (а иначе как можно было бы объяснить подобную удачу), но ловушки, усеивающие коридоры, не работали. То ли они были уже все разряжены, то ли попросту не действовали на идущих в обратном направлении, но парням не попалось ни одной, или точнее они ни в одну не попались. Им в таком состоянии хватило бы даже самой простецкой, и вся хваленая серебряногильдейская выучка бы не помогла.
Впрочем, силы постепенно возвращались, буквально с каждым шагом слабость словно бы отступала, подобно густому утреннему туману, растворяющемуся в лучах восходящего солнца. И при выходе из храмового лабиринта чувствовали воры себя уже достаточно сносно, и даже острая потребность в прикосновениях как бы слегка ослабла. Они все еще ощущали, что обязательно должны дотрагиваться друг до друга, но вжиматься, как в зале, всем телом, уже не было необходимости.
Но даже при всем при этом сесть на лошадь оказалось весьма проблематично. Поэтому, оставив животных в рощице возле храма (перед этим конечно же забрав все, что хоть как-то могло указать на хозяев) неразлучные, теперь уже в совсем даже прямом смысле, недруги, обнявшись и поддерживая друг друга, слово старые друзья после разгульной пьянки, отправились пешком в город, благо до него было рукой подать.
Глава 4
***
Стоило бы видеть выражение лица Люма, когда под утро он, разбуженный слугой с сообщением о явившихся в его дом «гостях» (которые как всегда, по старой доброй привычке, вошли совсем даже не через двери, глубоко чихая на все охранные заклинания) и спешащий убедиться, что с его лучшим другом ничего не случилось, застал следующую пасторальную картинку: его друг со своим злейшим врагом спокойненько дремлют в обнимочку на маленьком диванчике в гостиной. Оба слегка потрепанные, но, на первый взгляд, совершенно невредимые. А главное, оба с такими блаженными выражениями на лицах, словно бы получили вечное благословение от всех тысячи с лишним Богов разом.
Люм даже глаза протер и ущипнул себя с вывертом за плечо, чтобы убедиться, что это не сон. Но полное благости зрелище, представшее ранее его глазам, уходить совершенно не желало, так же как и парни расползаться по разным сторонам комнаты, как это обычно делалось, если эти двое невзначай оказывались в одном помещении. Наоборот, как бы в насмешку над Люмом, парочка на диване активно заворочалась, устраиваясь поудобнее и, в конце концов прижавшись еще плотнее друг к другу, в унисон удовлетворенно вздохнула.
Преодолев в себе дичайшее желание разбудить их сейчас же и, допросив со всей строгостью, убедиться в их полном душевном и умственном здравии, Люм с оставляющей только желать уважения твердостью отложил все вопросы до утра и побрел пытаться досыпать.
***
Арэйн всегда был соней и любил поваляться в кровати до обеда, если конечно была такая возможность. И никогда не отказывал себе в желании посмаковать то состояние полудремы, охватывающее человека незадолго до окончательного пробуждения, когда уже отлично понимаешь, что спишь, но еще есть возможность чуть-чуть полежать, досматривая какой-нибудь приятный сон.
Вот и сейчас просыпаться абсолютно не хотелось. В данный момент Арэйну снилось что-то поистине феерическое. Он не мог точно сказать, что именно было в этом сне, но звуки, образы, чувства — все было до такой степени наполнено каким-то по истине первобытным ощущением вселенского счастья, что хотелось забыть обо всем и раствориться в этом блаженстве, остаться там навечно. Казалось, каждая частичка его тела звенела от этого радостного чувства. И не смотря на то, что парень прекрасно понимал, что это всего лишь только сон, он всем своим существом продолжал цеплялся за возможность удержать его еще хоть на немного.
Но, к сожалению, реальность часто бывает зла. Вот и сейчас яркое солнце, светящее прямо в глаза, не оставляло никакого выбора. Увернуться от него не получалось — что-то тяжелое крепко повисло на левом плече Арэйна, практически лишив возможности двигаться. Да и начавшие отходить ото сна мышцы, слегка нывшие от не вполне удобного положения тела, все сильнее сигналили о том, что пора бы встать и размяться.
Дымка сна уходила, словно туман сквозь пальцы, оставляя легкое послевкусие чего-то непонятно-прекрасного.
С сожалением вздохнув, Арэйн нехотя открыл глаза и удивленно огляделся, силясь вспомнить как же он оказался здесь. Нет, сама комната и ее обстановка — огромные окна, частью скрытые за темно-зелеными с серебристым рисунком портьерами, светло-кремовая обивка стен, пара шкафов темного дерева, стоящих справа и набитых всевозможными экзотическими безделушками, у стены напротив камин отделанный сложной лепниной, небольшой диванчик и несколько кресел вокруг тонкого резного столика — все это было ему очень знакомо и привычно. Еще бы он не знал любимую комнату Люма. Здесь они провели немало приятных часов, частенько засиживаясь допоздна, выпивая, разговаривая обо всем на свете, споря, просто дурачась.
Во всем этом Арэйна смущало другое — как и зачем он здесь оказался, а так же, что рядом с ним делает его «обожаемый» вечный соперник — Лейлан Дамбер. Который, между прочим, преспокойненько спал, положив голову Арэйну на плечо, обняв и прижавшись к нему, словно к любимой мягкой игрушке…
Впрочем в этот раз долго прибывать в неизвестности ему не пришлось. Неверная девица-память уже продрала глазки и с воодушевлением и подробностями начала «рассказывать» о всех их вчерашних приключениях.
Сон, как и оставшиеся после него ощущение блаженной неги, словно смыло волной. Уставившись невидящим взглядом в окно, Ар крепко задумался над сложившейся ситуацией, а так же о недалеком и весьма мрачном будущем.
Мысли были далеко не радужные, и в них все сильнее и сильнее мелькала навязчивая идея о неминуемой смерти. Не то что бы Арэйн был таким уж трусом, до колик в животе боявшимся умереть не вовремя… Совсем наоборот, он был авантюристом до мозга костей, едва ли не каждый день рисковавшим своей головой ради часто весьма сомнительных ценностей. Но то был «честный», оправданный хотя бы перед самим собой риск. Большая Игра со всем Миром. А здесь… Только одна мысль о том, что ему придется умереть, повинуясь какому-то там проклятию, наполняла его ненавистью и отвращением. О том же, чтобы терпеть все это до конца своих дней, он даже ни на минуту не мог помыслить, сразу же отбросив подобный вариант как невыполнимый.
Он просто не сможет так жить. И не потому, что ему был так уж противен Лейн, как вчера оказалось очень даже наоборот — пугающе притягателен, во всяком случае телесно, да и договориться они в конце то концов бы смогли, все-таки взрослые люди. Но Ар всегда был максималистом, и такой полужизнью он бы никогда довольствоваться не смог, предпочтя тихо уйти. Да и Лейн бы наверное тоже. Так что выход из всей этой ситуации был только один — снять проклятие и как можно скорее.
Но и это казалось лишь туманной мечтой. Если Лейн все же прав в своих догадках, а что-то подсказывало брюнету, что так оно и есть, то… Все-таки проклятие Богини, а тем более самой Судьбы, это вовсе не детская головоломка в которой с легкостью может разобраться каждый взрослый. Обычный маг-стихийник его вряд ли сумеет снять — не смыслят они в проклятиях настолько хорошо. Конечно, можно надеяться еще на жрецов. Богов много, и они любят одаривать своих служителей высшей силой, показывая таким образом свою значимость… Но слишком уж эти жрецы скользкие типы, вечно путаницу наводят, да и не разберешься, который из них настоящий Благословенный, а кто лишь пристроился удачно на теплое местечко. Да и даруемая сила тоже бывает разная. Нет, скорее всего, где-то в мире и есть тот, кто сможет снять проклятие, вот только этого умельца можно искать всю оставшуюся жизнь.
Кто знает, до чего бы Арэйн мог додуматься в таком упадническом настроении, но, слава Богам, именно в этот момент зашевелился, просыпаясь, Лейн. Отвлекшись от своих глобальных раздумий, брюнет повернул голову и встретился глазами с его еще сонным и слегка растерянным взглядом, с огромным удовольствием (в котором Арэйн никогда бы не признался даже под пытками) наблюдая, как выражение лица его врага приобретает осмысленность. Зрелище было потрясающее. А этот поганец еще, словно бы издеваясь, легонько провел кончиком розового язычка по пересохшим губам, заставив брюнета непроизвольно вздрогнуть от пронзившего его удовольствия.
И почему-то при взгляде на это все существо Арэйна затопила безбрежная нежность к своему злейшему врагу. Может потому, что сейчас еще не отошедший ото сна Лейн выглядел таким безобидным, хрупким и милым, что можно было с легкостью забыть, какой он может быть язвой и сволочью на самом деле. Хотелось прикоснуться кончиками пальцев до этих румяных ото сна щек, провести по розовым припухшим губам, отвести в сторону эти дурацкие косички упавшие на лицо.
— Доброе утро, — хриплым голосом прошептал Арэйн, морально уже почти готовый пустить к мархам все свои принципы.
Но Лейн как всегда все испортил.
— Утро добрым не бывает. А уж в нашем с тобой случае тем более. Еще скажи, что рад меня видеть. Смешно! — огрызнулся уже вполне пришедший в себя и заново приобретший свою всегдашнюю колючесть блондин. Непонятное томление в груди Арэйна при этих словах мгновенно схлынуло, оставив после себя лишь глухое раздражение. А Лейн, между тем слегка потянувшись, словно довольный кот, и устроившись на диванчике поудобнее, окинул весьма скептическим взглядом комнату и как ни в чем не бывало продолжил:
— Напомни-ка мне, Ар, зачем же мы сюда приперлись вместо того, чтобы заниматься нашей проблемкой?
Вопрос был задан с наигранной небрежностью, а в голосе явно чувствовалось почти ничем не прикрытое презрение. Но взбесило Арэйна даже не это, а то, как этот наглец посмел к нему обратится.
Арэйн всегда терпеть не мог фамильярности — по его мнению коротким, личным именем можно было обращаться только к родным и любимым или к очень близким друзьям, но никак не к «лучшему» врагу. Лейн же всегда считал иначе, разрешая всем и каждому пользоваться его коротким именем, так что даже Ар к этому в конце концов привык, но позволять обращаться так к себе брюнет не собирался.
Едва не задохнувшись от негодования, Арэйн сделал попытку вскочить с дивана, но вовремя опомнился и только прожег наглеца яростным взглядом.
— Не смей меня так называть.
— Как? — недоуменно приподнятые брови выглядели почти натурально, и если бы не искорки, плясавшие в глазах блондина, Ар может быть даже поверил бы, что тот действительно не понимает причины его возмущения. Но Лейн несомненно просто издевался. Как всегда!
Глубоко вдохнув Арэйн попытался хоть немного успокоиться. Драка сейчас была абсолютно лишней.
— Так! И не строй из себя идиота. Тебе не идет.
Но блондин, явно не поняв намека, продолжал, да еще и с напускным возмущением.
— Идиота? Я? Ну ты громила и хам! — и с «сочувствием» добавил. — Знаешь что, Ар, относись-ка ты ко всему проще. Нам с тобой еще какое-то время вместе придется быть, как попугайчикам-неразлучникам и, если ты каждый раз в ответ на мои слова так злиться будешь, то тебя удар скоро хватит. Представь, какая нелепая смерть… Да еще и в таком юном возрасте.
— Я! Не! Ар! — прорычал в конец взбешенный брюнет, выделяя голосом каждое слово. — Для тебя я Арэйн. Попрошу запомнить!
— Ари-ре-ей-эн… — жутко коверкая имя, по слогам продекламировал Лейн, а затем, скривившись и комично покачав головой, выдал: — Нет! Слишком сложно! Буду я еще свой язык с ранней юности ломать. Так что привыкай. Нам много придется общаться друг с другом в ближайшее время. Ну или, если хочешь, могу звать тебя громилой. Коротко и информативно. Хотя нет! Ар мне больше нравится.
И, широко улыбнувшись, он успокаивающе похлопал брюнета по плечу. Это стало последней каплей в и так не большой чаше терпения Арэйна. Да еще и как-то совсем не кстати вспомнились все вчерашние едкие подколки блондина. При мысли, что ему нужно будет терпеть эту сволочь рядом с собой еще очень долго, Ара окончательно замкнуло. Взвыв, словно раненый зверь, он кинулся на Лейна и, прижав того к дивану, изо всех сил стиснул пальцы на его шее.
Все произошло настолько быстро и неожиданно, что блондин даже среагировать не успел как следует, позволив какое-то время беспрепятственно себя душить, словно не ощущая этого, лишь с удивлением вглядываясь в святящееся безумием черные глаза. Только через пару мгновений, опомнившись, Лейн начал изо всех сил отбиваться от вдруг взбесившегося недруга, но, находясь явно в невыигрышном положении, прижатый всем весом Арэйна к дивану, без доступа воздуха, он слабел с каждой секундой все больше. Попытки отодрать от себя брюнета становились тише и тише, липкая тьма небытия уже почти охватила его полностью.
Впрочем, Арэйну приходилось тоже нелегко. Почти сразу же после начала «экзекуции» он почувствовал острую нехватку воздуха и резкую боль в шее, словно бы и его тоже какой-то невидимый противник схватил за горло своими стальными пальцами (хрипящий снизу Лейн до его шеи бы просто не дотянулся). Это открытие подействовало весьма охлаждающе, словно бы на его голову вылили ведро ледяной воды, но и даже это не остудило его гнева. «Ну надо же, а красавчик то кажется прав оказался, говоря про «общую смерть». Мархово проклятье, — скользнула в сознании брюнета злая мысль, тут же сменившись шально-веселой: — Но еще посмотрим, кто победит».
Пальцы он так и не разжал, продолжая с каким-то мрачным остервенением, граничившим с помешательством, сдавливать горло Лейна, и с поистине мазохистским удовольствие ощущая, как и его горло сминается под гнетом неизвестной силы.
Лишь когда его сознание начало окончательно гаснуть, позволил себе расцепить пальцы.
С трудом сев и на полном автомате, какой-то толикой разума помня, что будет, если они перестанут прикасаться друг к другу, притянув к себе Лейна, висевшего в его руках безвольным полутрупом и беспрестанно хватающего ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, Ар попытался отдышаться и привести мысли в порядок. Та самая застилавшая глаза злость прошла также внезапно как и появилась. И теперь он сам ужасался тому, что на него нашло. Почему он так сорвался? Ведь раньше за ним такого не водилось. Он конечно же не брезговал мстить даже просто за неосторожно сказанное слово, но обычно действовал намного тоньше, придерживаясь всем известного тезиса «Месть — это блюдо, которое подают холодным». И он любил «холодную», продуманную месть. И лишь с Лейном ему сносило голову… но не настолько же…
Да, дрались они с блондином и раньше. Много раз. И иногда даже (а признаться честно, то чаще всего) Ар первым бросался на своего врага, доведенный до белого каления острым язычком блондина. Но еще никогда он не чувствовал такого неистового желания убить кого-то, чувствовать, как чужая жизнь уходит сквозь пальцы, даже не смотря на ощущение, что и его жизнь висит на волоске.
Он искал себе оправдание, но никак не мог найти. Ведь если судить строго, что такого уж ужасного сказал ему Лейн? Просто его обычное издевательство, не более, вполне можно было бы ответить так же, словами. Так почему же Арэйн так среагировал? Легче всего было свалить все на проклятие, но парень чувствовал, что если оно и виновато, то только косвенно. Сам, он сам…
Слишком уж много на его навалилось за эти сутки. То, что случилось в храме, их с Лейном «близость», от которой почему-то сносило крышу и пробуждались ненормальные желания, все произошедшее в целом и отсутствие однозначного и ясного решения проблемы. Ар ненавидел, когда ситуация выходила из под его контроля, а сейчас от него не зависело практически ничего. Все это раздражало, злило и, что скрывать, пугало. А вечные язвительные комментарии Лейна только добавили «перца» в эту гремучую смесь. Отчего брюнет так позорно и сорвался, едва не прикончив их обоих.
«Кстати, как он там?» — обеспокоился наконец несостоявшийся убивец.
Блондин сидел рядом, слегка привалившись к нему. Дышал он уже почти ровно, правда выглядел бледным и потерянным, а на тонкой шее уже начали проступать яркие следы пальцев, вскоре грозящие превратиться в насыщенные синяки.
При взгляде на это зрелище Арэйну стало неимоверно стыдно.
Хотелось извиниться, попросить прощения за свой срыв, но проклятая гордость не давала ему этого сделать, постоянно напоминая, что блондинчик сам во всем виноват — не надо было доводить и вообще перед такой невозможной заразой извиняться просто нельзя. Но совесть (остатки которой все же сохранились в душе Ара) вкупе со здравым смыслом, утверждавшим, что слишком они в данный момент крепко повязаны и будет лучше иметь под боком друга или хотя бы союзника, а не явного врага, все таки взяли верх. Собрав всю решимость в кулак, брюнет, боясь передумать, выпалил на одном дыхании:
— Прости меня пожалуйста, я погорячился.
Голос был хриплый, да и говорить было больно, в горле словно бы растекся жидкий огонь.
После этих слов Лейн повернулся к нему и смерил растерянно-задумчивым взглядом. Арэйн даже усомнился, понял ли парень вообще то, что он сказал, и уже начал снова морально собираться с силами, чтобы повторить свое героическое «покаяние». Но тут блондин мрачно ухмыльнулся и не менее «красивым» голосом чем у Ара прохрипел с немалой долей яда в словах:
— Ну спасибо, враг ты мой дорогой, что совсем не придушил! Я уже было подумал, что ты это такой экстравагантный способ самоубийства для себя выбрал, — а затем, отведя глаза в строну, уже менее пафосно добавил. — Ты меня тоже извини, не нужно было мне все это говорить. Язык мой — враг мой, причем самый главный. Не в обиду тебе будет сказано. Сам страдаю. Я между прочим тебя об этом своем «недостатке» предупреждал. Так что очень прошу в следующий раз одергивать менее радикальным образом, — блондин осторожно потрогал пострадавшую шею. — А я честно постараюсь себя сдерживать.
— Хорошо, договорились, — кивнул все еще страдающий от раскаяния, смешенного со стыдом, Арэйн. Правда чувства эти прямо-таки на глазах становились эфемерными, и лидерство уже вовсю брала врожденная вредность. — Только я тоже предупреждаю — память у меня хорошая, про злость, я думаю, ты и так уже понял, так что советую сдерживаться получше. Если ты конечно не хочешь, чтобы я потом тебе все это припомнил.
Арэйн бросил на блондина насмешливый взгляд и задорно улыбнулся, чуть смягчая смысл сказанных слов. Второго подобного скандала за одно утро они бы уже не пережили.
Лейн на это только слегка покривился.
— Да я как бы тоже на память не жалуюсь. Ну уж в крайнем случай заведу отдельную тетрадочку и буду все туда записывать. Так что сам бойся того, какой я тебе счет после снятия проклятия выставлю! А то смотри, не расплатишься!
— Неужели в деньгах будешь брать?
Лейн картинно-недовольно поджал губы.
— Пфе! Нужны мне твои деньги, сколько потребуется сам заработаю.
— А в чем же тогда?
С ног до головы окинув Ара изучающим взглядом, блондин ухмыльнулся.
— Еще не придумал. Но не у одного тебя богатая фантазия. А времени у меня достаточно. Так что, советую готовиться.
В ответ на это Арэйн только хмыкнул. На счет богатой фантазии данного индивида он никогда не сомневался, как в прочем и в том, что принцык сдержит свое обещание и устроит ему после снятия проклятия «веселую жизнь». То, что он на это мастер, Ар убедился еще в Академии, выпутываясь из всевозможных ловушек и хитросплетенных интриг, произведенных «заботливыми ручками» этого мелкого змееныша. Впрочем брюнет тоже никогда в долгу не оставался.
Совсем было упавшее настроение начало неуклонно повышаться. И даже обещанные блондином неизвестные «кары» совсем не напрягали, не говоря уже о том, чтобы злить. Арэйн даже поймал себя на мысли, что воспринимает это скорее как дружеское подтрунивание, чем угрозу. Это было очень странно, но приятно.
— Слушай, так как мне тебя все-таки называть? — небрежно поинтересовался Лейн, кидая на брюнета вопросительный взгляд.
На мгновение Ару почудилось, что в глубине глаз блондина затаилось настороженность, надежда, непонятная печаль и еще что-то, словно бы тому был очень важен ответ на этот вопрос, но парень сразу же отбросил свою «догадку», посчитав полнейшим бредом.
Призадумавшись на минуту и придя к выводу, что Лейн конечно большая зараза, но совсем не чужой человек, особенно теперь, Арэйн постановил:
— Так уж и быть, зови Аром.
— А с чего это вдруг так, — с сомнением прищурил глаза несмотря ни на что явно довольный блондин. — Не ты ли тут несколько минут назад готов был защищать свою «честь» до последней моей капли крови?
Еще бы Ар сам знал с чего это он стал таким добрым. Вот просто захотелось и все. А еще ему с чего-то пришло в голову, что слышать свое короткое имя, произнесенное Лейном, будет неимоверно приятно. Но вот только не говорить же об этом принцыку!
— Ну-у-у… Друзей нужно держать близко, а врагов еще ближе. Разве не так говориться в пословице? А раз мы и так уже ближе некуда, то почему бы и нет, — пожал плечами брюнет, признавшись в самой «безопасной» из причин.
Лейн еще раз смерил Ара подозрительным взглядом, и, убедившись, что тот не притворяется и действительно с чего-то вдруг сменил гнев на милость, широко улыбнувшись, выдал:
— Тогда все замечательно. И зови меня Леем. Мне так больше нравится.
— Отлично!
На этой сентиментальной и душещипательной ноте их и перервали.
Дверь распахнулась, и в комнату буквально влетел Люм. Тщательно пытаясь скрыть гнетущее душу любопытство (которое впрочем все равно отчетливо читалось на его лице и во всех движениях), он, уже спокойно, с достоинством, пересек комнату, с удобством развалился в кресле, смерил потрясенным взглядом сидящих на диванчике бок о бок парней и, изумленно покачав головой, умоляюще выдохнул:
— Может мне кто-нибудь расскажет что здесь происходит?
Ар и Лей с тоской переглянулись.
***
— … Вот и вся история, Люм, — наконец закончил свое повествование Арэйн, на которого нахальный блондин свалил такую «честь», мотивируя это тем, что раз это его друг то ему и отдуваться.
— Ну и здорово вы вляпались, — наконец резюмировал Люмьер, все еще отходящий от изумления, вызванного поведанной ему историей. Он не знал что ему делать — смеяться (уж слишком эта парочка, сидевшая сейчас с комично обиженными лицами забавно смотрелась, да и сама ситуация, хоть и была не веселой, но отдавала ярмарочным балаганом) или все же посочувствовать. Впрочем оставался еще и третий вариант, которым Люм и неприминул воспользоваться. Прочистка мозгов этим двоим явно бы не помешала, причем, если судить здраво, уже довольно давно.
— Вот скажите, какой марх понес вас в этот храм? А тем более под руку дернул устраивать там свои разборки? Ар, я ведь тебя как человека просил! И вообще, скажите, почему вам мирно то не живется, грызетесь словно склочные супруги…
Но не успел Люмьер разойтись как следует, как его перевал недовольно нахмурившийся Арэйн.
— Люм, прекрати! Мы и без тебя знаем и про наши склоки (кстати про супругов я тебе еще припомню), и про то, какие мы неимоверные «идиоты». Совсем не надо нам это в подробностях расписывать. Мы пришли сюда совсем не для того, чтобы все это выслушивать, а за помощью.
Люм воззрился на них с огромным недоумением.
— За помощью? И чем же я вам могу помочь? Я не один из Богов и не маг, насколько мне известно. Конечно, я тебя не брошу одного барахтаться в этой ситуации, но честно не знаю, что, кроме моральной поддержки, я могу здесь тебе предложить.
Ар нахмурился и, не обращая внимания на Лея, громко бурчащего под ухом что-то типа «Вот и я говорю — какого марха мы сюда приперлись?», твердо начал:
— Как ты понимаешь, к жрецам или в Радужную Гильдию нам идти как-то не с руки. Если это действительно проклятие Нааль-дан, то очень высок шанс, что нас даже слушать не станут, выставят вон и заявят, что такова кара Богини, и мы можем «гулять», пока она нас не облагодетельствует… — брюнет беспомощно развел руками. — Ты ведь знаешь этих поборников чистоты и морали. Да и к тем из магов, кто связан с нашей Гильдией и не обременен излишней совестью лучше сейчас не соваться, это такие продажные шкуры — заложат за кучку золотых, мы даже чихнуть не успеем. А оказать сопротивление, как ты понимаешь, мы сейчас не в состоянии.
— Прости, но я все же не понимаю причем здесь я…
— Ну… Я знаю, что у твоей семьи очень широкие связи, и подумал, может быть у тебя есть на примете какой-нибудь надежный знакомый, который сможет нам помочь, или хотя бы подскажет что-нибудь дельное.
— Да-а-а, очень интересный вопрос… Говоришь, кто-нибудь надежный и знающий… — задумчиво протянул Люм машинально теребя манжеты рубашки — что означало крайнее сосредоточение на решаемой проблеме — и после недолгого молчания, внезапно посветлев лицом и окинув «пострадавших» насмешливым взглядом, постановил: — Что ж, вам повезло, есть у меня на примете один знакомый маг. Он как раз увлекается проклятиями и всей этой мистической и храмовой белибердой, так что только порадуется новому материалу для исследований.
— Люм ты просто клад! Немедленно идем к нему.
Лицо Ара засветилось улыбкой полной надежды, он был готов бежать за забрезжившим лучиком спасения прямо сейчас и даже на край света. Однако блондин, все это время безучастно сверлящий взглядом узорчатый ковер на полу, таких счастливо-радостных чувств однозначно не разделял. Подняв глаза, он угрюмо поинтересовался:
— А меня вы спросит не хотите? Это, между прочим, не только тебя, Ар, касается! И вообще… А как насчет безопасности? Очень бы не хотелось благодаря этому «надежному» оказаться гостем в имперских казематах. Вдруг он именно из тех, которым всегда не хватает нескольких десятков золотых на какую-нибудь желчь мохнатого древорога, жутко необходимую для нового эксперимента. Знаю я этих магов-исследователей, одно слово — фанатики. И вообще, он нас для опытов в свою Гильдию не сдаст, если он такой увлекающийся?
— Прекрати! — тут же шикнул на него Ар, которому почему-то стало неудобно перед другом за недоверие блондина. — Если Люм нам о нем сказал, значит он в этом человеке уверен.
— А что я не в праве даже спросить уже? — вскинулся Лейн. — Почему это я должен так доверять твоему другу и его знакомым? Если ты такой наивный, это еще не значит, что всем нужно такими быть. И я тоже имею право голоса в этом вопросе.
— Да ты…
— Все, тихо! — прикрикнул на них Люм, видя что парни готовы снова сцепиться друг с другом. — Ведете себя, словно дети малые. Нашли из-за чего ругаться.
— Но он же… — сердито начал Ар, но был тут же перебит лучшим другом:
— Он имеет право спросить, в конце концов это действительно и его тоже касается. Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации, когда твое будущее зависит от двух не самых лояльных к тебе личностей, даже если одна из них кровно заинтересована в благополучном разрешении проблемы. Ты бы не нервничал? А со мной ничего не случится, и язык не отвалится, если я ему все объясню. И не зачем устраивать трагедию! Понятно? — Ар нехотя кивну кивнул. — Вот и замечательно. Теперь я отвечу на вопросы. В Гильдию он давно уже не входит и не слишком любит радужных, так же как и они его, не знаю, что у них там промеж собой произошло, но результат, как говориться, на лицо. Поэтому на «опыты» туда никто никого не сдаст, наоборот, если бы такая вам опасность угрожала, он бы сам стал на вашу защиты, только бы им насолить. Кроме того, он очень богат и в «нескольких золотых» он точно не нуждается. На счет фанатизма конечно сложнее, личность он увлекающаяся и вообще очень колоритная, но и здесь не думаю, что лично вам что-то угрожает — обследует, замерит все, что нужно, и отпустит. В крайнем случае можно рискнуть, хуже уже не будет, — подвел точку в своих рассуждения Люм и, посмотрев в глаза Лею, сообщил. — А мне ты можешь не доверять, я делаю это не для тебя, а для своего друга.
Лей что-то пробормотал себе под нос, настолько тихо, что даже Ар его не услышал, а затем с большой неохотой произнес:
— Хорошо, я все понял и согласен.
— Вот и отлично, — обрадовано констатировал Люм, обратившись к Ару, хитро прищурился. — Вот видишь, вполне можно договориться тихо-мирно, и даже с Лейланом, если очень захотеть и не начинать каждый разговор с взаимных подколок.
— С ним договоришься, — мрачно буркнул брюнет, покосившись на совершенно спокойного и лишь слегка задумчивого Лея. — У него способность выводить людей из себя.
— Как будто у тебя такой нет! — со смехом отбрил Люм. — Знаете, не будь вы так непохожи внешне, я бы подумал, что вы близнецы-братья, настолько ваше твердолобие, авантюризм и прочие «прелестные» черты характера похожи. И не один не желает этого увидеть в другом!
— Чтооооо? — возмущенные парни выдохнули этот вопрос одновременно и, тут же с подозрением покосившись друг на друга, замолчали, попытавшись отодвинуться друг от друга настолько дальше, на сколько им позволяло их теперешнее состояние, вызвав этим только еще один взрыв смеха со стороны Люма.
Наконец, отсмеявшись, он предложил:
— Ладно, раз вы оба согласны, то я сейчас отправлю ему сообщение, спрошу, сможет ли он нас принять.
И, резко поднявшись с кресла, быстро прошел к выходу. Остановившись у самой двери, словно бы что-то вспомнив, Люм повернулся к неподвижно застывшим на диванчике парням:
— А вам обоим не мешало бы привести себя в порядок, а то выглядите так, словно в бочке с мантикорами ночевали. Ар, я думаю, где находится гостевая комната, ты знаешь, там уже все приготовлено, надеюсь с размерами одежды я не ошибся. И, пожалуйста, постарайтесь вести себя как взрослые воспитанные люди.
С этими словами он скрылся за дверью. Все это время молчащие парни, окинув себя и друг друга долгими задумчивыми взглядами, вынуждены были признать, что Люм был полностью прав — выглядели они слегка (а может и не совсем слегка) грязными и потрепанными. Кажется, назревала небольшая проблемка…
Нервно кашлянув, чтобы скрыть охватившую его растерянность, и отведя взгляд, изо всех сил старясь не смотреть на находившегося рядом Лея, Ар небрежно бросил:
— И что будем делать?
— Что-что… — голос блондина звучал сухо и ворчливо. — Приводить себя в порядок, естественно.
@темы: Слеш, Судьба любит пошутить, Мое творчество
-
-
04.09.2011 в 19:28— И что будем делать?
— Что-что… — голос блондина звучал сухо и ворчливо. — Приводить себя в порядок, естественно.
интересно на это посомтреть, они ж поубивают друг друга в порыве стыдливости))))))
-
-
04.09.2011 в 19:54Не, поубивать не поубивают, но нервы друг другу потреплют изрядно, они на это мастера)))